Графиня
Ну хорошо, так что же?
Шут
Нет, ваша светлость, это совсем не хорошо, что я беден. Хоть большинство богачей и осуждено на вечную муку, но все-таки, если ваша светлость дадите мне разрешение жениться, мы с Изабеллой уж как-нибудь да устроимся.
Графиня
Так ты непременно хочешь нищенствовать?
Шут
Я прошу вашего разрешения в этом деле.
Графиня
В каком деле?
Шут
В нашем с Изабеллой. Служба не то, что наследство. А я полагаю, что не будет мне благословения Божьего, пока я не обзаведусь потомством: ведь дети, говорят, благословение Божие.
Графиня
Скажи мне причину: почему ты хочешь жениться?
Шут
Грешное тело мое этого требует. Плоть моя вопиет, а плотью, как известно, дьявол правит.
Графиня
И это все причины, ваше преподобие?
Шут
Сказать правду, графиня, есть у меня и другие причины, притом священные.
Графиня
Может мир узнать их?
Шут
Я был, графиня, грешным созданием, как и вы и все, кто сотворен из плоти и крови; так вот, я и хочу жениться, чтобы мне раскаяться.
Графиня
Не столько в грехах, сколько в женитьбе.
Шут
У меня совсем нет друзей, графиня, а через жену я надеюсь их приобрести.
Графиня
Такие друзья – враги твои, плут.
Шут
Вы судите слишком поверхностно о дружбе, графиня. Эти мошенники будут за меня делать все, что мне надоело. Кто пашет мою землю, тот сберегает мою упряжку, а в мое пользование отдает урожай. Если он мне и наставляет рога, то я пользуюсь его трудами. Кто утешает мою жену, тот ублажает мою плоть и кровь. Кто ублажает мою плоть и кровь, тот любит мою плоть и кровь: ergo[2], кто целует мою жену, тот мне и друг. Если бы люди умели довольствоваться своей участью, то в браке не было бы ничего страшного. И Чарбон, молодой пуританин, и Пойзам, старый папист[3], – как бы ни разделяла их сердца религия, – головы у них одинаковые: они могут сшибиться рогами, как олени в стаде.
Графиня
Ты всегда останешься таким злоязычным плутом и клеветником?
Шут
Пророк я, графиня; говорю правду напрямик:
«В балладе старой нам легко
Всю правду усмотреть.
Свершает брак сама судьба,
Кукушке ж надо петь!»
Графиня
Ступай вон, негодник, я еще с тобой поговорю!
Управитель
Извольте приказать ему, ваша светлость, прислать сюда Елену: о ней будет моя речь.
Графиня
Ступай, любезный, скажи моей воспитаннице, что я хочу с ней побеседовать: я говорю о Елене.
Шут
(поет)
Так это личико – виной,
Что греки взяли Трою?
Вот кто, ай-ай, вот кто, ой-ой,
Был радостью герою?
Вздохнула тяжко тут она,
Вздохнула тяжко тут она,
И мудро так сказала:
На девять злых – добра одна,
На девять злых – добра одна
Так и на десять стало!
Графиня
Как? Одна на десять? Ты портишь песню, негодник.
Шут
Одна хорошая женщина на десять! Это исправляет песню. Кабы Богу угодно было каждый год так снабжать вселенную! Будь я священником, я бы не жаловался на такую женскую десятину: одна на десять! Шутки! Да если бы хоть по одной женщине рождалось перед каждым появлением кометы или землетрясением, и это бы уже очень исправило лотерею. Пока что мужчина скорей сердце у себя вытащит, чем выигрышный номер.
Графиня
Да пойдешь ли ты когда-нибудь, господин бездельник, исполнить мое приказание?
Шут
Чтобы мужчина должен был исполнять женские приказания – да чтобы из этого не вышло вреда? Хоть честность не пуританин, но это не помешает: она накинет рясу смирения на черную одежду гордого сердца. Иду, иду. Значит, Елене надо прийти сюда. (Уходит.)
Графиня
Ну что же?
Управитель
