Читать онлайн Аркадий Чудновский - Все начиналось с детства

Если не вёл дневник, жизнь вспоминаешь отдельными

эпизодами. Память многое хранит в своих «тайниках», и надо

лишь заглянуть в них.

Ж. Поль писал: «Память, это единственный рай, из

которого нас не могут выгнать.»

И народная мудрость говорит, что жизнь не те дни,

которые прошли, а те которые запомнились.

…Пережив, мысленно, свою жизнь, я пришёл к выводу,

что много интересного происходило со мной в детстве и

юности – предвоенное, военное и послевоенное время. Но и

последующая жизнь была насыщена интересными событиями

и часто нелёгкой.

Джавахарлал Неру писал: «Прошлое всегда с нами, и

все, что мы имеем, исходит из прошлого. Мы его творение, и

мы живем погруженные в него.»

О прошлом нужно помнить и писать о нем для других.

Жизненный опыт черпается из прошлого, без которого

нет будущего…

Китайская пословица говорит: «Слова улетают, а

написанное остаётся».

Главная задача книги – донести воспоминания автора

читателю без малейших искажений. В то же время надо

отметить, что жизнь человека удивительным образом

отражена в мудрых пословицах, поговорках и философских

изречениях.

«Жизнь – это вечность в миниатюре.» – Ральф Уолдо—

Эмерсон

Итак, «вперёд» в прошлое на крыльях воспоминаний.

Данная книга является продолжением трех изданий

(2010, 2011, 2013 г.г.) книг «Детство, юность и печаль».

Следует добавить, что эпизоды из жизни автора,

приведенные в книге, не являются исчерпывающими

сведениями.

Основное внимание уделено эпизодам, которые

одновременно отражали время и условия в которых автор

прожил до 85 лет.

В сохранившихся летописных текстах фамилия

Чудновский относилась к сословию киевских мещан 18—19

веков.

По другой версии – носителями фамилии Чудновский

были польские евреи.

Существуют и другие версии.

Мой папа, Рувим, родился 12 февраля 1901 г. Фамилия

его мамы – Дашевская. Когда папе было около трёх лет, его__

мама умерла. Его отец, Абрам Чудновский, женился на другой

женщине. Рувим оказался заброшенным, неухоженным

ребёнком.

Увидев это, живущий по соседству, его дядя – Соломон

Дашевский (родной брат мамы Рувима) со своей женой

Двойрой забрали Рувима в свою семью, в которой он вырос, как

родной, любимый сын, вместе с другими детьми – Абрамом,

Яковом, Давидом, Александром и Раисой. Фамилия у папы

осталась Чудновский, т. к. Соломон не смог его усыновить.

Жили они в районе Одессы, называвшимся Бугаевка.

Соломон имел около ста лошадей, которых сдавал в аренду

людям занимавшимся «извозом», т.е. перевозкой различных

грузов. Большая часть их обслуживала сахарный завод

Бродского. Когда «грянула» революция, Дашевский потерял

свое дело и разорился, а его детям, в дальнейшей жизни,

пришлось пробиваться своими силами.

Там же, на Бугаевке, по соседству, жила семья Мордко

Вязовского, который занимался извозом, а лошадей брал в

аренду у Соломона Дашевского.

У Мордко с женой Сидельковской были дети: Анна и

Михаил, родные сестра и брат мамы по отцу. Мама была дочь

Мордко от второй жены (см. ниже).

У Михаила была жена Зеля и дочь Каля. Когда началась

в 1941 году война, Зеля, будучи по национальности немкой,

уговорила его не эвакуироваться.

Заняв Одессу, немцы повесили его во дворе дома, в

котором он жил. Дочка Каля умерла во время войны.

У Анны с мужем, Файманом Ильей, было четверо детей:

Муня, Юзя, Вера и Яков, мои двоюродные братья и сестра.

Сын Веры – Евгений (по отцу Удлер), мой внучатый

племянник, со своей женой Евгенией, живут в Израиле.

Когда первая жена Мордко умерла, он женился на Хейвид

Гройсзун, с которой у него было пятеро детей – Сендер, Исаак,

Давид, Рося и Софья.

Мордко и Хейвид умерли рано и дети остались сиротами.

Им также пришлось самим пробиваться в жизни. Моя мама —

Рося, как старшая, должна была заботиться о семье. Сонечка

ей помогала. И они и мальчики, по возможности, зарабатывали

на жизнь. При этом, мальчики учились и получили высшее

образование. Мама с Соней закончили бухгалтерские курсы.

Таким образом, папа с мамой были знакомы с детства.

Всю последующую жизнь дети этих двух семей поддерживали

между собой самые тёплые, родственные и дружеские

отношения.

Когда Росе исполнилось восемнадцать лет, произошло

то, что в жизни бывает. Не замечаешь, что у тебя «под боком»

выросло чудо – прекрасная, красивая девушка. К счастью,

Рувим увидел это, написал ей ко дню рождения, 25. 12. 1922

г., стихотворение, (см. стр. 12,) и стал за ней ухаживать. Со

временем, на его предложение выйти за него замуж, Рося дала

своё согласие. В предложении руки и сердца последнее слово

за женщиной.

В это время Рувима послали по работе в Западную

Сибирь курировать экспортные поставки различных товаров.

Рося приехала к нему в Новосибирск и 14 декабря 1926 года

появилась новая, красивая семья Чудновских. Рувиму было

25 лет, а его красавице жене – 22 года. Благодаря этому акту

семьи Дашевских и Вязовских породнились.

В будущем, я восстановил схему родственных связей

(генеалогическое древо) моей семьи. В ней приведено 228

родственников со стороны мамы и 68 со стороны папы. И это

не все.

Каждый человек рождается

для какого—то дела.

Э. Хемингуэй.

Естественным следствием появления новой семьи —

должно было быть продолжение рода в моем лице.

В связи с предстоящим появлением на свет, проблемой

стал «выбор» места рождения, т.к. моему будущему отцу

приходилось по работе переезжать из города в город:

Новосибирск, Омск, Томск, Барабинск, Канск и т. д. В конце

концов я «выбрал» на «слух» (видеть я не мог) Тару —

маленький, тихий, патриархальный городок на берегу реки

Иртыш, где и появился на свет 26 января 1928 года. «Жизнь

– поездка в неведомое» – говорит украинская пословица, а

русская добавляет: «Жизнь как река, своим ходом течёт.»

Анатоль Франс писал: «Жизнь коротка, но человек вновь

проживает ее в своих детях».

Когда я немножко подрос, задал родителям вопрос:

«Откуда я взялся?»

Они долго смеялись и сказали, что со мной прилетел

аист и, вначале, они хотели взять его, а потом передумали.

Мне повезло.

С какого возраста человек себя помнит? У каждого поразному…

Мне около трёх лет. Мы живём в каком—то городе,

в доме какой—то семьи. Сидим вместе за столом, едим. Из

норы выползла большая крыса и подошла к столу. Хозяин

покормил ее. Крыса, не сказав «спасибо», вернулась в нору.

Мне уже больше трёх лет. Мы живём в Новосибирске, в

деревянном двухэтажном доме. Соседка кричит маме, чтобы

она посмотрела куда я залез. А залез я по наружной лестнице

до самой крыши дома и барабанил по её краю руками. При

этом пытался петь… Наверное сам себе не мог бы объяснить,

почему решил петь на крыше. Пути детского мышления

неисповедимы.

Когда мама увидела меня, её чуть «удар» не хватил.

Залезть на лестницу она не могла – боялась меня испугать, и

стала ласково уговаривать меня спуститься.

Я благополучно слез и… получил по попе. Так меня в

первый раз наказали за озорство. Но я продолжал проказничать.

У соседей была огромная собака по кличке Казан, кажется

немецкий дог. Пёс был добродушен и ко мне относился

снисходительно. Однажды, озарённый «странной идеей», я

стал бить его игрушечной лошадкой по животу… Казан на

это по своей доброте не реагировал. До тех пор пока я не

ударил его куда не надо. Решив прекратить эту «забаву», он

слегка огрызнулся… Поскольку от удивления мой рот был

открыт, он прокусил мне нёбо снизу и щёку сверху около

носа. Ну, понятно, затем крик, плач, «Скорая помощь».

В то же время кошка, которая жила в этой квартире,

прекрасно уживалась с Казаном и часто спала между его

лапами.

Однажды, в этой же квартире, мама собралась погулять

со мной и несла меня на руках. На лестнице она споткнулась.

Мы покатились кубарем вниз. Одеты мы были по—зимнему и

не ушиблись. Ну, как в цирке акробаты!

– Поздним вечером увидел на небе полную Луну и…

потребовал достать её мне. Так как это требование не было

выполнено, закатил истерику. Но, «Что для Луны плачь

ребёнка» (Индийская пословица).

Писатель Леонид Леонов сказал: «Все дети мира плачут

на одном языке».

Мама часто говорила мне:

– «Ты умница – разумница,

– Про то знает вся улица,

– Петух да курица,

– Соседка – кошка,

– Дворник Ермошка

– И я немножко».

А еще мама рассказывала мне сказку:

– «Яичко курочка снесла.

– Оно разбилось. Ах!

– И вот на пир она зовет:

– «Кудах! Кудах! Кудах!»

– Пришел кот Васька с подружкой кошкой;

– Затем индюк вдвоем с индюшкой,

– Дворовый пес привел теленка;

– За ними шла коза с козленком;

– И дальше шли остальные животные двора.

– Все гости собрались!

– Вот дерзость господа, что ради одного яйца всех нас

звала сюда!

– И все ушли в том же порядке.»

Я любил сидеть у мамы на коленях. Она покачивала

меня и говорила: «Едем по ровной дороге». Потом она делала

резкие движения и я слегка подскакивал на ее коленях, а она

говорила: «А сейчас едем по неровной дороге». Мне это очень

нравилось и весело смеялся.

Мама рассказывала бесконечную сказку:

– «Шла баба по полю,

– Нашла пуд мочала…

– Эта сказка длинная.

– Начинай с начала…»

И так можно было повторять много раз.

Еще помню, что ни за что ни хотел одевать шерстяные

вещи. Кричал: «Кусается».

Когда мне было, примерно, четыре года, я ударил ногу.

В результате – туберкулёз нижнего сустава левой ноги. На

неё наложили гипс. Я говорил доктору: «Дядя, сними пим».

Пимами в Сибири называют валенки.

Конечно, из—за гипса капризничал, особенно, когда

мама укладывала меня спать вечером. Она пела мне разные

колыбельные песенки. Помню только одну:

– Ходит кот во дворе,

– Носит сон в рукаве.

– Всем за деньги продаёт,

– А нам даром даёт.

Врачи рекомендовали ехать к морю, в Одессу, и мы в

1932 г. собрались в дорогу.

…Помню, как мы укладывали вещи в чемоданы.

Чтобы в них вошло побольше вещей, мама и я становились

на крышки. Папа закрывал замки, а потом ещё перетягивал

чемодан ремнями. В итоге, вещи упаковались, как сельди в

бочке.

В то время вокзал в Новосибирске был небольшим

зданием. К своим поездам люди пробирались через рельсы,

под вагонами стоящих на путях составов. При этом,

естественно, не выпускали из рук узлы и чемоданы. Поезда

со станции начинали двигаться очень медленно, чтобы люди

успели выскочить из под вагонов и вытащить свои вещи.__

Поездка в Одессу могла стать первой и последней в

моей жизни. В железнодорожных вагонах тех времен, чтобы

открыть окно, нужно было его опустить вниз, внутрь двойной

стенки вагона. С помощью защёлки оно открывалось только

наполовину. Вот при таком положении окна мама поставила

меня на столик возле него и я смотрел на мелькающие за

окном виды. Руки держал на окне и, вероятно, нажал на него,

а защёлка была слабая. Окно провалилось вниз… Я стал