Нет, поняла я, быстро умереть мне не позволят. Скандал перед этим будет публичным, а наказание — максимально позорным. Мою смерть будут использовать против семьи всё то время, пока отец или его преемник сможет удерживаться в Совете.
Формально это не должно было иметь ко мне отношения, у меня больше не было семьи, а беспокоиться стоило исключительно о своей жизни, но тошнота всё равно подступила к горлу. С детства мне вбивали, что позор страшнее смерти. Я до сих пор прекрасно помнила лицо отца, гнавшего меня прочь от дома, и совершенно не хотела повторять этот опыт при свидетелях.
Конвоир тащил меня куда-то вниз по лестнице, которая казалась невероятно длинной. Я, конечно, знала, что здание Департамента располагалось на небольшом возвышении, но почему-то даже не предполагала, что под ним существовали скрытые этажи или подземелья. Болела рука. По сравнению с хваткой конвоира, у ищейки она была отвратительно нежной. Уверена, что после этих пальцев у меня останутся синяки. Твою ж монетку, что у них за мода таскать девушку как какую-то нетрезвую шпану, норовящую в любой момент упасть. Неужели даже наручников нормальных не осталось?
«В специальную», — приказал Помощник перед тем, как мы покинули кабинет, а я ломала голову над загадкой, что он такого имел в виду. Может, вышло бы хоть как-то подготовиться, только бы понять, к чему.
Перед внутренним взором так и стоял в расслабленной позе ищейка, проводивший меня довольным масленым взглядом. Надо же, какое удовольствие доставляет чужая гибель! Нет, не люди они. Бездушные твари, и только, даже хуже порождений. Те хотя бы защищают себе подобных, охотятся стаей, а этот… этот…
Перед моим носом возникла массивная, обитая железом дверь, взгляд на неё выдернул меня из мыслей. Конвоир несколько раз стукнул по ней крупным кольцом-печаткой. Звук вышел оглушающим и довольно противным, у меня зашевелились волосы на макушке. Человек, открывший нам дверь, воззрился на моего конвоира, потом молча кивнул, пропустил нас внутрь, а сам вышел, остался дожидаться снаружи. Мне виделось что-то жуткое в том, как хорошо они понимали друг друга без слов. И что же собирались делать здесь со мной, если не хотели допускать лишних свидетелей?
По спине прошла дрожь, но совсем не от холода.
К счастью, никакой ужасной темницы с пыточными приспособлениями за дверью не оказалось, хотя камеры, закрытые проржавевшими решётками, тут всё-таки были. Изолятор, перевалочный пункт, решила я. Не похоже, чтобы тут было удобно постоянно держать заключённых, скорее их вынуждали ждать здесь решения суда, чтобы потом отправить куда-то ещё.
В коридоре было удивительно тихо. В его конце стоял стол с единственным стулом, на который конвоир меня и опустил, а потом для убедительности снабдил очень угрожающим рыком:
— Сидеть!
И просто ушёл вдаль по коридору.
«Надо же, он и говорить умеет», — подумала я. Впрочем, пусть бы молчал и дальше, так оно спокойнее.
Я бездумно проводила взглядом удалявшегося человека, пока тот, наконец, не свернул за угол, и только тогда растерянно посмотрела вокруг. Не то чтобы я честно верила, что мне дадут сбежать, но сидеть и ждать неизвестно чего было как минимум скучно. А как максимум — страшно. Я не привыкла признаваться себе в том, что чего-то боялась, всегда старалась встречать угрозы лицом.
Руки мне не связали, видимо, не чувствовали необходимости, и в этом было что-то унизительное. Ещё бы, что может сделать низшая без магического дара? Разве что лопнуть в потугах сотворить чудо. Я подняла руки и с грустью посмотрела на кончики пальцев. Всё бесполезно. Я со всех сил пыталась показать ищейке, что могу… могу… не знаю что, но словам он бы всё равно не поверил.
