Конечно, нас всячески напугали в училище, что надо принимать всё как положено, составлять ведомости некомплекта, докладывать командиру роты о выявленных недостатках и, в общем, не подписывать акты приёма-передачи, пока не устранят выявленные недостатки.
На деле принимать приходится так или иначе, с недостатками или без, потому что нет времени жевать сопли: впереди выполнение боевых задач, потому что их никто не снимал с подразделения. Время поджимает.
Командир роты в войсках – материально ответственное лицо. Но моего командира роты, по-моему, не очень-то волновало, что там у меня с наличием имущества во взводе. Видимо, уже знал, как выкрутиться, поэтому особо не парился.
Когда я сам в такой вот обстановке занял место командира роты и начал принимать имущество и вооружение роты как положено, то выявил недостачу имущества на миллион рублей с лишним. Это и сейчас-то не малые деньги, а в 2003-м когда зарплата врача высшей категории была 3500 рублей а средняя по стране – 2—3 тысячи… В общем, утерянного имущества на роте висело ого-го сколько.
Только отгремела вторая чеченская кампания, подразделения больше занимались боевыми задачами и реальной боевой подготовкой, на хозяйственные вопросы обращали мало внимания. Личный состав в подразделениях часто менялся и поэтому бардака хватало, чего уж там.
Жарило августовское солнце, ни ветерка, ни облачка. Пот предательски струился под камуфляжем по спине прямо в трусы. С. отдал распоряжение подготовить технику и оружие к осмотру. Водилы, как сонные мухи, лениво выползали к своим бэтээрам из блиндажа и выкладывали на плащ-палатки содержимое своих боевых машин – коробки с боеприпасами, шанцевый инструмент, всевозможные ключи, – и заодно наводили порядок внутри.
Моё дело было всё осмотреть и уточнить у водителей, что исправно, что нет. Проверить по спискам наличие инструментов, посчитать боеприпасы… Также я пересчитал стрелковое оружие в оружейной комнате заставы и боеприпасы в оружейном погребке.
Стрелкотня была в наличии, но из четырёх БТР на заставе стояло только три. «А где четвёртый?!» – спросил я, на что получил ответ, что это «гроб» – стоит в ремзоне, если хочешь, сходи посмотри, но смотреть там особо нечего. Также выяснилось что БТР второго отделения – в предсмертном состоянии: реально грязный, отовсюду течёт масло, и он сильно коптит, когда заведён. Мда-а, два живых БТР из четырёх, хорошо живём.
Интересно, какая ситуация в других взводах. «Не дрейфь, – похлопал меня по плечу С. – Ротный всё равно скоро роту сдавать будет, сам во всём разберётся. Принимай как есть, докладывай про всё, что обнаружил, и давай поскорее – мои документы из дивизии, по слухам, пришли, мне домой пора ехать!»
На докладе командиру роты я, стараясь не забыть детали, всё доложил как есть. Серёга и так знал о проблемах своего подразделения. Поэтому сказал: «Я понял, иди занимайся по распорядку, вникай в службу». Он знал, что не сможет особо ничего взыскать с командира взвода – тот не мытьём, так катаньем всё равно уедет к новому месту службы. Спрос будет с Серёги как с командира роты. На этом и порешили.
Смоленский собрал свои личные вещи в сумку, пожал мне руку, пожелал удачи и отвалил в полк. Груз ответственности лёг на мои плечи, и мне вместе теперь уже с моим взводом предстояло выполнять боевые задачи! Ну что ж, вроде неопределённости стало меньше. А это уже маленькая, да победа.
