– Твои прыжки рвут ткань реальности, – Цзян говорил сквозь зубы. – Институт уже здесь.
За окном мелькнула тень – человек в чёрном, с устройством, похожим на компас, но со стрелками, вращающимися в обратную сторону. Артем почувствовал холодок на спине. Его преследовали не только тени из Акаши.
Ночью Луиза пришла снова. Не во сне, а в зеркале – её лицо отражалось в стекле, запотевшем от дыхания.
– «Они взяли мой дневник», – её мысль была прерывистой, как сигнал сквозь помехи. – «Институт… они здесь, в моём времени. Ищут тебя через меня».
Артем прижал ладонь к холодному стеклу.
– «Я найду способ. Мы…»
Зеркало треснуло, разрезая её образ на осколки. В последнем отблеске он увидел, как её хватают чьи-то руки в перчатках без эпохи.
Утром на пороге лежала посылка: старинный ключ с запиской «Под мостом Искусств, полночь». Артем узнал почерк – это был тот самый холст, сгоревший дотла. Но как?
Цзян осмотрел ключ, лицо его стало каменным.
– Это ловушка. Или приглашение. Временные парадоксы любят игру.
Артем спрятал ключ в карман, где уже лежали лента Луизы и пепел от картины. Он знал – пойдет. Даже если за мостом его ждет не она, а бездна.
Перед уходом он посмотрел в зеркало. Его отражение моргнуло с опозданием на секунду. В глазах мелькнул отсвет Парижской ночи, а на губах – след чужой помады, цвета вина и тайны.
«Je t’aime» (я люблю тебя), – прошептало отражение, и Артем улыбнулся.
Он ещё не знал, что в Институте хронометрии уже активировали «Сценарий 000» – протокол стирания аномалий. А Луиза, запертая в камере вне времени, рисовала углём на стене их лица, соединённые светящейся нитью. Надпись гласила: «Любовь – это чёрная дыра, в которой тонут законы физики».
Но пока ветер нёс его навстречу полуночи, смешивая эпохи в коктейле из страха и надежды. Где-то в сердцевине мироздания звенел смех – тот самый, что начинается с дрожи в губах и заканчивается падением в бездну.
Глава 4: Мост из теней и обещаний
Полночь пахла чернилами и озоном, будто гроза готовилась родиться из самой тишины. Артем стоял у моста Искусств, но это был не просто мост – это был шрам между мирами. Каменные арки изгибались, как позвонки древнего зверя, а вода Сены внизу мерцала фосфоресцирующей пеной, словно в неё вылили жидкие звёзды. Ключ в его руке пульсировал, как второе сердце, отлитое из времени.
Он шагнул на мост, и Париж вздрогнул. Фонари погасли один за другим, словно кто-то дунул на свечи гигантского торта. Вместо них зажглись газовые рожки XIX века, отбрасывая дрожащие тени карет и дам в кринолинах. Но когда Артем обернулся – позади высились небоскрёбы с неоновыми рекламами, а под ногами трещали голограммы мостовой.
«Середина», – понял он. Место, где эпохи накладывались, как плёнки в проекторе.
Ключ вонзился в воздух, словно в невидимый замок. С треском, похожим на хруст костей времени, открылся портал – не дверь, а разрыв, края которого искрились сингулярностью. Артем шагнул в него, и мир перевернулся.
Он упал в коридор из зеркал, где каждое отражало иной вариант реальности. Вот он – учёный в Институте хронометрии, холодный и без Луизы. Вот она – старуха в XXII веке, пишущая мемуары о призраке из прошлого. А вот они вдвоём, но… чужие: он – солдат Наполеона, она – монахиня, их пальцы соприкасаются через решётку исповедальни.
– «Выбирай», – зашипели зеркала, и голоса слились в хор. – «Одна реальность. Одна жизнь. Одна смерть».
