Встречи и знакомства - страница 7

Насчет же своей известности Соколова явно скромничает. Известность была, хотя и определенного характера. Еще в 1883 г. работавший вместе с ней в «Русских ведомостях» А. П. Лукин в фельетоне «Дама неприятная во всех отношениях» отметил, что «если Соколова не имеет славы всероссийской писательницы, зато в Москве слава ее гремит по всем улицам и стогнам, от Плющихи до Болвановки и от Швивой горки до Плетешков»[20]. Конечно, Лукин, сильно недолюбливавший Соколову, имеет в виду ее скандальную репутацию как фельетониста и рецензента и, разумеется, как участницы перечисленных выше уголовных афер.

Следует иметь в виду, что в пореформенной России быстрыми темпами нарождалась массовая литература, потребителями которой были ширившиеся круги разночинной публики. В этой среде становятся популярными любовные, бытовые, исторические и, конечно же, уголовные романы, печатавшиеся с продолжением в газетах «Московский листок», «Новости дня» и других и затем выходившие отдельными изданиями. Соколова стала одним из авторов, работавших именно для этого рынка, росту которого способствовала судебная реформа 1860-х гг., когда был введен суд присяжных и судопроизводство стало гласным. Регулярно посещаемые ею судебные заседания давали обильный материал для очерков и романов. Занимательность сюжета в сочетании с детальным знанием уголовной тематики способствовали выходу таких романов Соколовой, как «Спетая песня. Из записок старого следователя» (М., 1892), «Без следа» (СПб., 1890), «Маффия – царство зла» (СПб., 1911). В какой-то степени «уголовные романы» Соколовой предвосхитили разгоревшийся позже в России интерес к похождениям таких сыщиков, как Шерлок Холмс, Нат Пинкертон и Ник Картер.

Очерки, рассказы и романы Соколовой, посвященные изображению быта и нравов Москвы (Москва конца века. СПб., 1900), свидетельствуют о том, что ее знание московских трущоб, закоулков, населяющих их типов, традиций, характерных для городского мещанства и купечества, не уступает знанию Гиляровского. Проникнутая мелодраматическими мотивами бытовая, семейная, любовная ее романистика отчасти отражает собственный жизненный опыт автора – борьбы бедной, отвергнутой высшим светом дворянки за свое место в жизни. Призрачный успех здесь чаще всего сменяется поражением, разочарованием, порой ведущим к самоубийству героини (Без воли. СПб., 1890; Бездна. СПб., 1890).

И, наконец, третье направление романистики Соколовой – историческое. Ее романы, в которых действуют русские цари и лица из их окружения, также являют собой отклик на запросы массового читателя. Идя навстречу читательскому интересу и, соответственно, стремясь, по ее собственным словам, «глубже и пристальнее заглянуть за кулисы истории»[21], Соколова рассказывает об интимной жизни, любовных увлечениях Анны Иоанновны (Тайна Царскосельского дворца. СПб., 1911), Александра I (Северный Сфинкс. СПб., 1912; На всю жизнь. СПб., 1912), Николая I (Царское гаданье. СПб., 1909; Царский каприз. СПб., 1911; Мертвые из гроба не встают. СПб., 1913). Если романы из времен Анны Иоанновны и Александра I основываются на опубликованных исторических материалах, то в романах, в центре которых Николай I, Соколова выступает как непосредственная свидетельница эпохи, имевшая возможность близко наблюдать царскую семью во время учебы в Смольном институте.

Один из критиков сравнивал исторические романы Соколовой с работами известного популяризатора русской истории К. Валишевского, в основе которых «лежат нередко именно “кулисы истории”, порой анекдотический матерьял, иногда даже и скандальная хроника давно минувшего времени. Такт и вкус автора только одни спасают этот жанр исторической монографии от вульгарности, но зато читатель получает увлекательное чтение». О книге «Северный Сфинкс» в этом же отзыве было сказано, что сочинение, в котором «на сцене разыгрывается эпопея борьбы с Наполеоном и движутся такие фигуры, как Аракчеев и Сперанский», будет прочтено «с таким же интересом публикой, как и все, что выходит из-под пера писательницы»