Встречи и знакомства - страница 8

В конце 1880-х гг. Соколова покинула Москву и переехала в Петербург, что, скорее всего, было вызвано укреплением контактов с петербургским издательством А. А. Каспари, регулярно выпускавшим ее романы. Она постоянно печаталась в принадлежавших этому издателю журнале «Родина» и в других периодических изданиях. Ей уже немало лет, но работоспособность и плодовитость поразительны. Литератор С. С. Окрейц вспоминал, что «всегда дивился энергии этой женщины. Чего она только не написала в своей жизни: с десяток романов, сотни статей и заметок и очень любопытные мемуары, напечатанные потом в “Историческом вестнике”»[24].

Воспоминаниям в «Историческом вестнике» предшествовал другой мемуарный цикл Соколовой, «Из воспоминаний смолянки», опубликованный в четырех номерах журнала «Вестник всемирной истории» в 1901 г. Таким образом, начало ХХ в. – это время, когда Соколова начинает вспоминать. Причем не только в двух названных циклах, но и в отдельных очерках мемуарного характера.

Соколова, естественно, начинает с поры своего детства и юности, протекших в стенах Смольного института. Воспоминания выпускниц институтов благородных девиц к началу ХХ в. уже составляли небольшую библиотеку, которая продолжала пополняться. Содержавшиеся в них описания и оценки институтской жизни, образования и воспитания в этих учебных заведениях были разнообразны и достаточно полярны – от появившихся в 1834 г. и наполненных «чувством беспредельной благодарности»[25] мемуаров Е. Аладьиной до вышедших в 1911 г. воспоминаний критически настроенной Е. Н. Водовозовой. «Воспоминания конца XIX – начала XX в., – пишет исследователь мемуарной прозы институток, – отразили неоднозначность и противоречивость отношения к институтскому воспитанию»[26]. Оценивая в этом плане «Записки смолянки» Соколовой, следует сказать о немалой доле содержащегося в них критицизма. Она характеризует институтскую жизнь как «сухую, форменную, по-солдатски аккуратную», не раз говорит о грубости и бездушии классных дам, указывает на «нелогичность, какою отличалось все в нашем воспитании», при котором основное внимание уделялось «умению сделать достаточно низкий и почтительный реверанс», а учеба отходила «на второй план». Но вместе с тем отмечается, что «профессора были прекрасные, преподавание было дельное и умелое», хотя «научиться чему-нибудь можно было только при настойчивом желании и при настоятельной жажде знания…». Рассказывая о существовавшей в институте «несообразности чинопочитания» и внешне завуалированных, но ощутимых перегородках сословности среди воспитанниц (составлявших основу вражды Николаевской и Александровской половин института), Соколова, хотя и пытается уйти от окончательного вывода о том, «что лучше и что хуже» в связи с прививавшимся в институте сознанием сословного достоинства, вместе с тем не без гордости говорит о «чувстве дворянского достоинства», которое тщательно поддерживалось самой системой воспитания. Это отзвук той ее позиции, когда она еще писала в «Русском мире» Черняева и выступала «за укрепление социальной и политической роли дворянства»