– А как иначе? – бросала она в ответ.
Иногда они ругались так, что Аделин хлопала дверью и уходила, а Ник винил себя за грубость. Но переступить через свои принципы не мог.
Одновременно он защитил диплом в «Fats-Brian» с отличием. Декан хвалил его:
– Ник, вы смело смотрите на будущее энергетики. Может, пойти в аспирантуру? Или податься на грант?
Ник раздумывал: аспирантура – вариант, но стоит ли ему застревать в «среднем» Универе? Может, судьба сама укажет дорогу в более серьёзную лабораторию? Он чувствовал, что пришла пора идти дальше, и при минимальных ресурсах собирался собирать более сложную модель генератора. Аделин поддерживала:
– Ладно, только не забудь включить меня в процесс. Я могу обеспечить «силовое прикрытие».
Она намекала на связи из своего военного прошлого, но Ник по-прежнему избегал «больших игроков», так что дистанция между ними лишь росла.
После выпуска Ник устроился стажёром-лаборантом в маленькую исследовательскую фирму, которая занималась водородным топливом и солнечными панелями. Ему показалось, что там будет проще продолжать собственные разработки – пусть не на государственном уровне, зато в среде инноваций. Правда, он оставался обычным сотрудником с ограниченным доступом к оборудованию.
Услышав о его выборе, Аделин удивилась:
– Ты снова сознательно выбрал «середнячок»? Разве не хочешь рвануть в мегаполис и пробивать двери крупных корпораций?
– Я лучше спокойно доработаю детали здесь, вдали от лишних глаз, – отвечал Ник, не желая слышать о корпорациях.
Аделин качала головой.
На фоне этого их личные отношения раскачивались, как корабль в шторм. Однажды Ник обнаружил, что Аделин копалась в его ноутбуке, и между ними вспыхнул громкий скандал. Она огрызнулась:
– Да ты жёлторотый идеалист, тебе надо подсказать путь! Иначе тебя никто не услышит!
Ник возмутился:
– Не дам собой командовать!
Аделин обозвала его «упрямым мальчишкой, который боится реальности». Подобные ссоры случались всё чаще.
К тому же Ник морально выдыхался. Днём на работе его загружали рутиной (анализ датчиков, тестирование панелей), а ночью он корпел над схемами индукционных катушек, забывая о еде и сне. Вместо близости с Аделин он часами сидел за столом. Она, взбешённая «дурацкими схемами», всё больше ревновала к его работе.
В то же время Фрэнк оставался в тени, изредка намекая через общих знакомых, что может помочь Нику попасть в «серьёзный университет». Тот лишь злился, когда узнавал про такие «приветики», и бросал трубку:
– Пусть видит, что я сам без него справлюсь!
Но где-то глубоко Ник чувствовал горечь – может, он напрасно отталкивает отца. Всё же гордость и страх «продажности» брали верх.
К середине года напряжение с Аделин достигло критической точки. Они только и делали, что обменивались взаимными уколами. Она напоминала, что у него «нет серьёзных перспектив» без денег и покровительства, а он кричал, что не пойдёт на поводу у инвесторов. Периодически они расходились на несколько дней, но вспышки страсти опять сводили их вместе. Ник не понимал, любит ли он её по-настоящему или просто не хочет проиграть в этой битве характеров.
Как-то раз Аделин, вывихнувшись в особенной ярости, сказала:
– Знаешь, а твой отец прав. Тебе бы в серьёзный университет, к серьёзным людям, а не прятаться под покровом «гордости».
Ник едва не вышвырнул её вещи за дверь:
– Убирайся! И не вздумай говорить про моего отца, если ничего не понимаешь!
