– Надо копать, – оповестила незнакомка. – И скорее, пока не рассвело. Я начну, не возражаешь?
Ухмыльнулась, подобрала инвентарь и приступила к сельхозработам. Полина не переставая таращилась на Савелия. То, что сажать придётся именно его, в голове не укладывалось. Да она и не старалась. Просто смотрела. Не думала, прорастёт ли. Не боялась, что самой грозит посадка. Всё в руках этой тонкой пятнадцатилетней девочки: и лопата Кизыла, и её будущее.
– Блин, говори со мной, – девчушка пыталась выровнять дыхание. – А то жутко до одури. Понимание приходит… Как его прогнать-то?!
– А тебе точно пятнадцать?
– Думаешь, в моём положении я стала бы о таком врать? – вытерла пот со лба. – Сильно?
– Что сильно?
– Сильно старше выгляжу? Фу, не могу больше. Теперь ты.
– Сильно старше рассуждаешь, – Юкина приняла лопату.
– И за это тебе спасибо. А ты… ты кто? И чего здесь? – незнакомка устроилась у кривой осины.
– Работаю… здесь.
– Шутишь? Зовут как? Или… лучше именами не обмениваться. Типа, меньше знаем друг о друге, меньше вероятности, что на нас выйдут.
– Ты так говоришь… как… как будто уже…
– Не, он у меня первый. И хорошо, что в этом смысле. Мамуля в Прокуратуре работала. Сказки на ночь читать некогда было, ну она иногда про дела мне свои болтала. Вроде, приятного с полезным. Так что я с пелёнок такого наслушалась… Поверь, наша история далеко не самая аховая.
– Правда? – Полке очень хотелось, чтобы их «история» оказалась действительно не самой ужасной.
– Я с тобой честна. А ещё мне сейчас дико стрёмно… Как я могла не разглядеть в уроде урода?
– Ну мама же твоя смогла…
– Мама влюбилась! Ей можно простить. Сама же знаешь, когда сердечко стучит, мозг отключается.
– Угу. Знаю, – взгляд точно по команде бросился к Савелию.
А ведь он тоже смотрел на неё. Впервые так долго. И не отворачивался. И больше не отвернется.
– Устала? Давай заменю тебя.
– Ты, – Полина уселась на нагретое местечко, но тепла не почувствовала, только боль в лодыжке, – ты очень спокойно про маму говоришь. А она же…
– Умерла.
– Недавно…
– Вчера хоронили. Или уже позавчера?
– Угу.
– А чего мне беспокоиться? Близки мы были лишь по документам. Сколько себя помню, всегда меня на нянек бросала. Причём на разных. Чтоб я не привязалась. Прикинь? Может, это и есть любовь? Когда тебе не дают привязаться, как думаешь?
– Я не знаю… про любовь, – чёртов Савелий сверлил взглядом.
– Ну и хорошо!
– Хорошо?
– Дико хорошо. Ещё узнаешь. Обязательно узнаешь!
– Да?
– Верь мне! Фух… Ты мне это, как профессионал скажи, ещё копать или уже перейдём к погребению? Ладно… Сама вижу, что мало. Лучше глубже, да?
– Лучше глубже. Да, – Юкина безучастно следила, как лезвие инвентаря пронзает то воздух, то землю. То воздух, то землю. Проклятая карусель. Укачивает и совсем невесело. – Ты рассказывала, он хороший был?
– Был. Он был хорошим, а я была дура.
– И я… дура была.
– Ну и не парься. Прошлые заслуги не учитываются, знала? Какая разница, кто каким был?! Важно, какой ты есть. Вот он, – ткнула грязным пальцем в непрекословного Савелия, – классным был. Был! А оказался сволочью.
– Но сейчас же его нет… Значит, всё равно, каким он был?
– Совершенно верно. Фух. Я кончилась.
– Получается…
– Получается, живи, как хочешь, только других не трогай.
– Вообще?
– Вообще. Делай ни плохое, ни хорошее. Делай себя. Потому что кроме тебя о тебе никто и не вспомнит. Ну в нашем с тобой случае ещё можно рассчитывать на ментов.
