Поужинал я в ресторане по пути, поэтому кухню можно было не инспектировать. Однако, когда я брал банку пива, что-то меня там напрягло и не давало сейчас расслабиться. Со вздохом поднялся, вошёл на кухню, огляделся. Тарелка. Моя тарелка так и стояла в раковине. Открыл холодильник. Вот, два оставшихся куска торта не накрытые засыхают. Что я знал о своей жене, помимо того, что она боится своей тени и у нее отличная задница? Она была невероятной чистюлей. Из дома исчезла пыль, а холодильник внезапно стал красивым изнутри. И грязная тарелка? И засохший десерт?
— Неужели она свела счеты с жизнью не выдержав того, что я видел ее в футболке? — задумчиво пробормотал я.
Оводоветь так рано и так странно — за меня точно больше никто замуж не пойдёт, оно и к лучшему. Шутки шутками, но я начал волноваться.
— Лилия? — позвал у двери ее комнаты. — Лилия, вы живы?
Тишина. Постучал.
— Лилия?
— Все хорошо! — голос какой-то…не как обычно. — Уходите!
Я толкнул дверь и вошел. В комнате сумрачно. Вечер только начинался, солнечного света хватало, но шторы были плотно закрыты. Я включил свет. Моя жена лежала вытянувшись стрункой под тонким одеялом. Увидев меня в ужасе зажмурила глаза.
— Уходите! Пожалуйста! Со мной все хорошо!
Она и так считала меня монстром, терять мне было нечего. Я сдернул с неё простыню. На Лилие была футболка, родная сестра вчерашней, только голубая. А еще…женские ноги, руки, плечи и лицо были цвета вареных раков.
— Вы что первый раз в открытой одежде на улице были? — скептически спросил я. Девушка кивнула не открывая глаз. — И решили раздеться в мае, в самое пекло и проходить так несколько часов?
Она снова кивнула, из под сомкнутых век потекли слезы. Я коснулся ее лба — температура.
— Встать можете?
— Ничего не могу, — обреченно простонала Лилия.
Насколько ей херово должно было быть, если она это признала. Я подхватил ее на руки, невероятно легкую, Лилия застонала — от прикосновений к коже было больно. Открыл дверь в ванную, и усадил ее прямо в ванну. Она округлила глаза порываясь встать.
— Да не буду я вас раздевать, сами переодевайтесь, спина в норме, наверное…прохладная вода успокоит ненадолго.
Настроил воду, чтобы не струя была послабже, и аккуратно принялся ополаскивать девушку. Она ревела — наверное, от стыда. Дура. Колени свои красные к груди поджала и плачет молча. Мокрая ткань к лопаткам прилипла. Закончил, пошел в комнату распахнул створки гардероба. Гардероб огромный, занят процента на три. Нашел еще одну футболку и трусы, отнес в ванную.
— Одевайтесь, — сказал, понимая, что помочь она не позволит, скорее умрет от боли. — Я сейчас.
В том году моя Роза обгорала, у аптечке могла остаться мазь. Вывалив все содержимое коробки на стол, я ее нашёл. Еще жаропонижающее и стакан воды, запить. Когда вернулся Лилия неловко и шипя от боли натягивала футболку. Ничего лишнего я увидеть не успел. Протянул таблетку и стакан, дождался пока выпьет. Ее ощутимо покачивало, еще и не ела ничего сутки, идиотка. Я поневоле ощущал злость на нее.
— Ложитесь, — почти рявкнул я. — На живот!
Она попыталась накрыться простыней, я ее отобрал, перевернул ее на живот. Ожоги были настолько сильны, что на внутренней стороне бедер красовалась даже цепочка волдырей. И моя жена молча лежала терпела сутки. Я зачерпнул мазь из баночки, коснулся кожи, Лилия пискнула и попыталась отодвинуться.
