— Утка в каком-то модном соусе и зеленая хрень зажаренная до хруста, — объявил Муратов внося поднос.
К этому времени я почти привыкла к тому, что он регулярно употребляет ненормативную лексику.
— Простите, — сказала я.
— За что? — вскинул брови мой муж.
Я протянула ему книгу. Руки чуть дрожат. Как он меня накажет? Мой муж казался мне даже милым и смешным порой, но уверена — слухи о его жестокости ходят не просто так.
— Я читала.
Муратов остановился с подносом в руках. Смотрит на меня так недоуменно, словно не знает, что со мной делать, даже лоб собрался морщинками.
— И?
— Я не спросила разрешения.
— Пиздец, — вырвалось у него.
Он поставил поднос на тумбу, развернулся и резким шагом вышел из комнаты. Мне страшно было думать зачем. Не было его минут десять. Вернулся с коробкой. Большой, судя по всему тяжелой. Молча.
— Вам не избежать наказания, — сурово сказал он, я испуганно сглотнула. Муратов же шагнул к кровати и перевернул коробку, высыпая прямо на постель к моим ногам книги. Разные, толстые и тонкие, в красивых тисненых обложках, они падали глухо стукаясь друг о друга, беспомощно распахиваясь и трепеща страницами. — Вы арестованы в кровати, до тех пор пока не прочтёте все эти книги, до единой.
Я растерянно смотрела на гору книг. Затем взяла в руки верхнюю, закрыла, чтобы не переломить корешок, и отложила. Книг было несколько десятков.
— А…— глупо сказала я, не зная, как понимать происходящее.
— Писать, какать и кушать можно, — отрезал Муратов. — Я все сказал.
Я покраснела — говорить о потребностях организма было не прилично. Муратов же вышел, даже дверью не хлопнул, странный он. Я аккуратно сложила все книги на туалетном столике, косметики у меня все равно не было. Получилось две внушительные стопки.
Что-то гнало меня из комнаты впервые, когда дома был Муратов. В окно потянуло сигаретным дымом, значит он на улице. Я покрепче запахнула халат и вышла. Он нашелся под окнами комнаты ребенка — именно там я разместила розы.
— Что за огрызки вы навтыкали в землю? — спросил он услышав мои шаги.
Одна рука засунута в карман, во второй сигарета. Курит небрежно и… красиво. И сам красив, я впервые признавала это открыто сама себе. Стоит немного ссутулившись, разглядывает мои розы.
— Это розы, — позволила я себе улыбку. — Высадила я их немного поздно, но скоро пойдут в рост. Следующим летом будут благоухать.
Вечер был теплым. Вообще удивительный в этом году был май, такой же удивительный, как последние повороты моей жизни. Муратов повернулся ко мне.
— Ожоги ваши явно заживают. Вам необязательно ходить по двору в парандже, никто вас здесь не увидит. Одевайтесь легко, только не забывайте про солнцезащитный крем, у вас очень нежная кожа.
При воспоминании о том, где меня касался Муратов я снова покраснела, но надеюсь это не заметно — я вся красная.
— А Халид?
— А у него внучка блогер, ему не привыкать, — отмахнулся Муратов. — А меня не бойтесь, вам конечно всякого про меня рассказали, но насиловать я вас не собираюсь.
И пошёл в дом, оставив меня одну в вечернем саду. Мне внезапно стало обидно. Излишнем тщеславием я не страдала, но не считала, что я некрасивая или отвратительная. Отчего Муратов меня избегает, отчего не сделает наш брак настоящим? Я боялась действа, которое сделает меня женщиной, но поняла — я не хочу обратно к отцу. Я хочу остаться здесь, в этом доме, хочу видеть, как растут посаженные мной розы, хочу увидеть, как этот странный человек, мой муж, улыбается.
