— С ней бывает сложно, — тихо сказал он. — Как и со всеми людьми. Но она ребенок, ей страшно пускать кого то пока чужого в свою жизнь. Роза привыкнет.
И положил мне ладонь на плечо, выражая поддержку. Я потянулась ему навстречу всем своим нутром, пусть и оставалась неподвижной по факту. Со времени смерти мамы никто не касался меня вот так просто, чтобы показать, что он рядом. В горле вновь запершило незваными слезами.
— Папа! — раздался крик из глубины дома, одно лишь слово лишающее меня и этой минуты тепла. — Папа, мне страшно!
Муратов развёл руками и пошел к своей дочери. Я залпом, как алкоголь вчера, допила свой чай.
— Это не просто ребенок, — вспомнила я свою утреннюю фразу. — Это ребёнок монстра.
Ничего, со внезапной решимостью подумала я. Я проиграла эту битву, но все еще могу выиграть войну.
20. Глава 20. Айдан
Роза сидела в постели завернувшись в одеяло и казалась такой крошкой. Все никак не хотела меня отпускать и звала уже третий раз. Полагаю, боялась, что я буду проводить время с женой.
— Мне страшно, — не сдавалась она.
— Дверь приоткрыта, ночник включен.
Она горько вздохнула.
— А пироженку принесешь? Только ей не говори, пожалуйста.
— Ты же понимаешь, что обижаешь Лилию?
Отвернулась упрямо. За пироженкой я сходил, Лилия к тому наверное уже спать легла. Роза ела прямо сидя в постели, аккуратно, стараясь не просыпать крошки, и пальцы испачканные кремом облизала с удовольствием.
— Вкусно? — спросил я.
— Не очень.
Вот же вредная.
— Ты же хорошая, — напомнил я. — И очень умная.
— Ну и что? Мы жили себе спокойно, зачем мне чужая мама? Я свою маму хочу.
Когда я забрал Розу ей было три года. Детская память избирательна, и она усе успела сгладить. Малышка просто не помнила, из какого ужаса я ее увез. Оно и к лучшему, жаль только идеализирует мать, которую не помнит.
— Будь мягче к Лилие, — попросил я. — И засыпай уже, время десять.
Утром меня разбудила Роза — не хотела быть наедине с Лилией. Все равно придётся, мне скоро на работу уезжать. На завтрак были блинчики. Роза больше не улыбалась по любому поводу, но казалась спокойной. Быть может, все и получится, с неожиданной надеждой подумал я. Быть может, мои родственники были правы. Как ни крути, моя дочка росла, словно городской Маугли. В садике не прижилась, у родни ей не нравилось, да и я боялся, что они начнут на нее влиять. Нормальную няню нам и позволили, приведя вместо нее Раю, которая нам родственница, да и старуха, а то что люди подумают. Так и получилось, что почти весь мир моей дочери это я и полоумная старуха, которая отказывается говорить по русски, хотя всю жизнь в России прожила. Надеюсь, Лилия привнесет в жизнь моей дочери новые краски и уж точно не станет ее обижать. Лилия и сама, как ребенок, только недолюбленный.
С этой мыслью я и уехал в офис. Не опаздывал, ехал ко времени, но мой секретарь по пути успела позвонить мне трижды.
— Ахмед Расулович очень вас ждет.
Ахмед Расулович — мой дядя. Глава семейного бизнеса и семьи вообще. Старший брат моего отца. Голос секретарши юлил, слово очень она выделила так сильно, словно это помогло бы мне добраться быстрее.
В кабинет к дяде пошел сразу, не заходя к себе. Выглядел дядя неважно, мешки под глазами, наверняка позади бессонная ночь.
— Гафуровы грозятся разорвать договора, — порадовал меня вместо приветствия он.
Гафуровы — семья моей первой жены. Я еще тогда предупреждал дядю, что не стоит иметь с ними дела, слишком ненадежны, но кто бы стал слушать юнца, которому едва за двадцать? Жажда денег затмила все доводы разума.
