— Куда мы? — в панике спрашиваю сдавленным голосом.
Алихан молчит, поджимая челюсть.
Машина тормозит с характерным свистящим шумом о гравий.
— Выходи, — отрезает он.
Мы выходим в пустоту. Вокруг совершенно ничего нет. Если бы не слепящий свет фар, темнота бы была вырви глаз.
Мы отходим на пару шагов от авто, которое продолжает светить яркими фарами. Мне страшно.
Алихан резко поворачивается ко мне, вытаскивает пистолет и… направляет его…
Направляет на себя…
— В машине в бардачке твои новые документы. И карта на твое новое имя. Денег хватит на хорошую жизнь, Василиса. Ты можешь быть свободна прямо сейчас. Моё слово. Позвонишь с моего номера на первый забитый контакт — твой выезд обеспечат.
— Что ты творишь? — спрашиваю не своим голосом, холодея от страха.
Глаза Алихана становятся шальными. Даже в темноте они кажутся чернее ночи. Дырявят.
— Я тоже унизил тебя. В нашем мире унижение смывает только кровь. Я даю тебе это право. Прикажи — и я выстрелю себе в башку. И твоя честь будет отмыта.
С ужасом наблюдаю за тем, как он взводит курок у своего виска.
— Прекрати… — говорю сдавленно, понимая, что трясусь, как банный лист.
Может быть, он просто играет. Зло играет. Но я не знаю, что ждать от этого мужчины. Я не знаю, что вообще ждать от таких мужчин… Это американские горки… Это ужас…
— Сумасшедший… — слово вылетает из меня по слогам, с придыханием и всхлипываниями. — Не надо…
— Это твое право, Василиса. Я даю тебе шанс уйти.Даю свободу… Ты ведь этого хотела? Я только так смогу тебя отпустить, девочка моя… Понимаешь? Только моя смерть тебя освободит…
— Прекрати, Алихан! — кричу я, а по щекам градом слезы.
Сама не понимаю, зачем и как, но оказываюсь возле него, пытаюсь вырвать пистолет.
— Прошу тебя… Хватит уже этой боли… — каждое мое слово как удар под дых. — Я не умею так, понимаешь? Не могу как вы…
Он делает шаг назад. Застывает. Тяжело дышит и смотрит на меня исподлобья. Отшвыривает пистолет и падает на колени.
Господи, что еще он задумал… Это невыносимо.
Отступаю. Закрываю лицо руками, рыдая так, что не хватает воздуха.
— Бей, Василиса, — говорит сухо, — подойди и бей.
Я снова замираю. Смотрю на него. Зачем… зачем он так со мной…
— Я не смогу…
— Нет, это я не смогу… терпеть эту ненависть в твоих глазах не смогу. Подойди и ударь… Сделай мне так же больно, как тебе сделал я… Я разрешаю… Более того, я прошу…
Я шокированно смотрю на него какое-то время. А потом…
Потом в меня вселяется дьявол. Не помню, как и правда подбегаю к нему, как размахиваюсь и даю смачную пощечину.
Его голова дергается.
Усмехается.
— Сильнее бей, девочка… Это не удар.
Я кричу и… снова бью. Так, что дух захватывает. Так, что с ударом из груди вырывается то ли вопль, то ли рык.
Не делаю паузы, вхожу в кураж. Бью снова и снова. Сука! Скотина! Животное! Мне было так больно! Так больно!
По одной щеке, по другой, начинаю его колотить в грудь, по плечам, врезаясь в каменные мышцы и…
И сползаю вниз к нему, в пыль. Плачу, чувствуя, как земля прилипает к мокрым щекам. Рыдаю так, как никогда в жизни не рыдала. Чувствую, как из меня словно бы что-то вырывается… Это что-то уродливое, ужасное, гадкое… Я не знаю, что это… Но я так не хочу, чтобы это было у меня внутри и… это покидает меня, вылетает наружу… Я падаю обессиленная. Падаю в его руки. Почти теряю сознание.
Чувствую только, как дико его сердце колотится о мое. Как сильно вжимается в меня, впивается горячим поцелуем в мои губы. Голова кружится под натиском его рваных горячих поцелуев, которые теперь везде.
