Логика его высказывания не сразу дошла до мастеров пера.
Васт явно смутился, не ожидав от напыщенного примитива такой эскапады:
– Можно ли понимать вас в том смысле, что идея чистого искусства понятна современникам?
Взаимный антагонизм, пропитав воздух, делал невыносимым пребывание Гарина вблизи Васта.
– Можно, – зло отрезал инженер. – Но понятна ли эта идея ее проповедникам? – ядовито закончил он.
Публика была ошеломлена. Гарин, воспользовавшись замешательством, гордо покинул арену, чуть не отдавив ногу мрачноватому Борхесу.
В продолжение всей этой пустой для Петра Петровича беседы инженер замечал, что слева их кружок пожирало яростным взглядом бесполое поэтическое создание, словно бы занятое разговором с миловидной девицей. Не успел Гарин сделать и двух шагов, как перед ним нарисовалось неподдающееся идентификации существо:
– Я знаю кто вы…
– Меня знают многие, но кто вы?
– Моя фамилия Ральто, – сказало оно, слегка картавя. – Я состою в объединении «Боэдо».
Гарин нахмурился.
– Я слышал, вы хотите помочь издать сборник «флоридовцам»?
– Я ничего не хочу. А!.. вы тоже – писатель! – догадался инженер.
– Да. Послушайте, не делайте этого. Идея искусства ради искусства ведет человечество в тупик. Их гуру совершенные ничтожества. Бретон (23) выкрикивает квази-коммунистические лозунги на сходках своей сюрреалистической группы и гоняет кроткого Дали за билетами на «Броненосец «Потемкин». Сальвадор ни разу не смог их купить – он не знает, как это сделать. Вот до какого маразма доводят подобные идеи их создателей – что же ждет остальных? Полное оглупление!
– Позвольте узнать, что предлагают такие как вы? – Гарин презрительно смерил неопределенного человека.
– Искусство должно отражать жизнь реальных людей и служить обществу…
– Если вы надеетесь, что уговорите меня выпустить ваш сборник – не тратьте время. В утешение скажу, что и конкурентам вашим не дам ни цента.
Гарина потянуло в сторону, откуда доносились гортанные голоса американцев, напоминающие бульканье льющейся воды.
Фанфары возвестили собранию о начале банкета.
Несколько длинных линий столов, сервированных сверкающим серебром и тончайшим фарфором, казалось, парили над полом. Торжественное великолепие подчеркивалось новизной световых эффектов освещения. В центре залы американский посол с супругой приветствовали гостей, всем своим видом демонстрируя, что ценят каждого из них.
Здороваясь с послом, Гарин отметил, что официальный представитель могущественной Америки несколько устало произносит дежурные слова, очевидно, утратившие для него действительный смысл. Петр Петрович церемонно склонился над лайковой перчаткой, до локтя обхватившей пухловатую руку жены посла, она машинально разыграла пантомиму преувеличенного восхищения.
Обед начал гостеприимный хозяин. Он произнес затянутый спич, нанизывая одну на другую стандартные фразы о свободе, мире, правах личности и прочем, не доходящем до сознания человека, приготовившегося побаловаться яствами, скучающими на блюдах. Затем следовали ответные речи. Очень живо выступал дуаэн дипломатического корпуса, чувствовалось, что он умеет поднимать общее настроение зала.
За столом Гарин оказался в компании семейства шефа федеральной полиции Аргентины генерала М. и молодого американца, представителя «Американ экспресс компани». Напротив разместились желтые самурайские лица японской делегации.
