Он и так уже почти ничего не чувствовал. Лишь холод да желание склонять голову, принимая уважительную позу.
Какие жалкие следы былых рефлексов…
Жизнь становится глуха и почти неощутима. Лишь флёр настоящей – с её голодом, скручивающим внутренности, с всепоглощающей яростью, с опьянением битвой.
Искусственно снизив чувствительность остатков мозга к холоду, Мнге мог остаться вообще без эмоций. Отклик мог угаснуть совсем.
Но ведь холод не вечен? А горячий песок… Песок всё ещё вызывал в нём воспоминания о том, как он сам был когда-то игривым и юным. Пусть и не до конца живым.
Потому господин Мнге не торопился покончить с эмоциями. Он знал о грани, где ты – это уже вовсе не ты. И ценил остатки своей самости.
Однако каким бы он ни был, поставленные Теплейшим задачи нужно было решать.
Мнге не привык переваливать на чужие плечи бремя, что предлагают нести самому. Слова Теплейшего он принял, прежде всего, на собственный счёт. Да и кого ещё он мог загрузить дополнительно из своей и так перегруженной команды?
Часть сотрудников Мнге оставил в соседнем Н-ске, там тоже нельзя было бросить всего четыре года как открытый центр.
На новое место с ним прибыли четверо людей и четверо холодных. И все они работали сейчас на износ. Рове отслеживал личинок и создавал базу данных, близнецы тестировали новичков в виртуальных пещерах, Кох координировал работу.
Да и люди пахали у него, как тёплые, не досыпая и не выпрашивая выходных.
Потому, когда Теплейший приказал расширить контакты с аборигенами и усилить поиск, Мнге сам отправился отбирать человеческих детей. В холод. В местные обучалища.
Школы! Аборигены называли их школы.
Господин Мнге встряхнул головой. Его мозг был перегружен сведениями о людях – разные времена, языки, нравы. Иногда он просто не успевал вызывать в оперативную память нужный блок информации.
Но хуже всего были личные контакты.
Господин Мнге не любил людей. Его психика не была приспособлена к работе на условной территории противника.
Он был учёным, а не бойцом и разведчиком. Ещё четыре года назад он вообще контактировал с аборигенами только через обученных посредников.
Мнге и на Земле Холода постарался бы сохранить эту тактику, если бы ситуация не была «из рук вон». Но Теплейший господин Аш Оорот прав – это замедляло процесс, выхолащивало его, осложняло поиск. Возможно, только сам Мнге и был способен почуять аборигена, в котором скрыты способности Единственного, распознать его среди тысяч других.
И вот сегодня он, рискнув уязвимостью личного сарха, сам отправился по шумным улицам в ловушки для детей, именуемые аборигенами школами.
Результат не заставил себя ждать: действуя настойчиво и жёстко, Мнге за один день сделал своими союзниками сразу полдюжины завучей из соседних лицеев и гимназий. Внушил им, что именно психолог – решение половины школьных проблем – от плохих оценок до предупреждения актов агрессии.
За один этот день в его центр было записано гораздо больше детей, чем за недели привычной работы. Мнге знал, что большая часть кандидатов – пустышки, но и предчувствие надежды теплилось в нём.
Эти глухие холодные места были особенными. Аборигены сохранили здесь древнюю устойчивость к ментальному насилию: маловнушаемые, грубые, своевольные – они чаще других сбрасывали жадные оковы сознаний личинок, не давая вторженцам развиться.
Грубоватый народ. Простой. Паразитический образ жизни ему не близок. А личинка, паразитируя, склоняет к тому же и симбионта. Она качает из него жизнь, принуждая его становиться раздражающей обузой для близких, чтобы хоть как-то восполнить силы. И симбионт, не привыкший быть паразитом, бунтует против чужой воли, оставляя личинку без пищи. А без подпитки вторженец замирает в ней, так и не активировав свои сети, перестаёт пробуждаться, гибнет.
