Хорошая земля. Холодная. Сильная. Единственный вполне уже мог расти здесь. Теплейший прав – нужно просто лучше искать.
Мнге поморщился и потёр виски, одновременно давая сигнал сарху на релаксацию: путешествие по бетонным коробкам школ утомило его.
Люди были безмерно глупы. Чтобы защитить детей от террористов, они загоняли их в клетки, ставили турникеты и заборы. Они не понимали, что террористов этому и учат – проникать в защищённые помещения.
А если террориста направит вторженец, стены и вовсе станут его союзниками. Сильному вторженцу охранник откроет сам, и пояс шахида поднести поможет.
Да что вторженец! Слабенькая личинка сумеет запугать пару-тройку старшеклассников, сколотить из них «группу поддержки».
Детки покажут, где чёрный ход, отвлекут охрану, испортят «тревожную кнопку» и… намертво забудут о том, что предали своих и себя. И это – смерть.
Клетка, хоть она и бетонная, уязвима тем, что в неё всегда можно проникнуть извне, была бы цель. А вот детям из хорошо «защищённой» школы уже так просто не убежать.
Мнге с ужасом смоделировал теракт на подконтрольной ему территории, покачал головой: справится ли его команда?
Старшие ученики Мнге были уже готовы дать отпор невидимому врагу.
Их минус был в молодости и неопытности. Опыт быстро не наработаешь. А молодость…
К сожалению, только дети оказались способны принимать виртуал, как иную явь, вторую реальность. А это и был тот минимум стартовых способностей, без которого противостоять вторженцу не представлялось возможным.
Очнулся Вадим на полу, примерно там же, где и упал. Приподнялся на локте – уроды исчезли, крови нет, но и кистеня на руке – тоже нет.
Потерял? Где? Как? Петля же держала?
Серый бетонный пол, серая стена без дверей…
И тут же вспыхнуло красным проклятое табло – 2 часа 15 минут. Словно караулили, когда он очнётся.
Проклятая карусель!
Он задохнулся, закашлялся так, что горло заскребло до слёз. Снова сполз на пол – лёжа дышать было легче.
Что же это? Это, получается, что он задохнулся, придавленный уродом, и умер? А потом? Респ? Но как?
Как это вышло? Он же на самом деле пришёл к психологу! Его же родители будут искать! Мама, бабушка!
Завуч знает, что он пошёл в центр, она сама договаривалась по телефону! А что, если его усыпили, и всё это происходит во сне?
Но сколько же можно вот так? Чего они хотят от него? Что им надо?
Поубивать бы всех этих психологов!
Табло…
Выходит, придётся ещё раз? Всё по новой?
Бред!
Больно как. Аж слышно, как мысли шевелятся в ноющей голове. Или это в ушах шумит от удара? Или – это вода шумит? Или?..
Вадим различил наконец плач. Лиза! Точно, Лиза! И Мирон. И Илья. Они же все – тоже здесь.
Он заставил себя встать на колени, отыскать глазами ребят.
Лиза и Мирон сидели на куче тряпья. Рядом, но почему-то отвернувшись друг от друга.
Что за фигня? Лиза же прямо липла к Мирону с его мышиными ушами и зубами домиком?
Но теперь Лиза больше не липла. Мало того, – она ещё и ревела, раскачиваясь, как собачка на приборной панели такси.
Илья съёжился на противоположном конце кучи, довольно далеко от ребят. Ну этот-то понятно почему.
А Лиза всё шелестела-плакала. Тихо, тоненько.
– Эй! Ну чего вы?! – попытался крикнуть Вадим, поднимаясь с пола и растирая глотку. Ему всё ещё было трудно дышать.
Он поплёлся к ребятам, приговаривая на ходу:
– Лиза, не плачь! Совсем ведь немного не получилось. Одного же я сделал!
