– Она стояла на пирсе, – старик провел рукой по лицу, как будто стирая невидимую паутину времени. – Одна. Сначала вообще подумал, что бандиты вроде вас решили так подшутить, уж больно на манекен или статую она похожа была. Что-то было в ее позе… что-то окончательное.
Старик замолчал на миг, словно ловя слова в клубах дыма памяти. Его пальцы бессознательно теребили краешек скатерти, застиранной до белизны старой кости.
– Она не знала, что я наблюдаю, – продолжил он, его взгляд устремился к окну, за которым раскинулось черное море. – Не поднималась сюда. Просто стояла там, вглядываясь в воду, будто ждала кого-то или что-то. А потом появился он. Мужчина. Невысокий такой, в темной куртке. Я не разглядел лица – слишком далеко, да и зрение уже не то. Сказал ей что-то. Тихо. Я, конечно, не расслышал. И она пошла за ним, не оборачиваясь.
Его слова падали в тишину комнаты, как камни в глубокий колодец – тяжело, с гулким эхом последствий.
Люк наклонился вперед, его глаза сузились, как у хищника, почуявшего след.
– Вы пытались ее остановить?
Вопрос прозвучал как обвинение, острое и безжалостное. Но старик только покачал головой, его плечи поникли под невидимым грузом.
– Она сама сделала выбор, – произнес он с той особой интонацией, которая появляется у людей, оправдывающих свое бездействие перед самими собой. – Села в лодку. Маленькую такую, рыбацкую. И они уплыли в туман. Растворились в нем, как будто их никогда и не было.
Он потер ладонью переносицу, где жили глубокие морщины, похожие на русла высохших рек.
– Иногда лучше отпустить, чем пытаться удержать, – его голос был усталым, старым, пропитанным теми бесконечными ночами, когда маяк был единственным светом во всей окружающей темноте. – Некоторые люди не созданы для того, чтобы остаться. Они приходят в нашу жизнь, как приливная волна, и уходят так же неизбежно.
– Ей всего четырнадцать! – произнес Томми. – Она не могла просто взять и уехать с каким-то незнакомым мужчиной! Ее родители ждут дома, мы…
– А может это вы просто плохо знали вашу эту Джейн? – приподнял брови старик.
Они собрались у старого причала, где обветренные доски хранили соль чужих утрат, подобно молчаливым свидетелям бесчисленных прощаний. Морской ветер трепал их куртки, но холод, сковавший сердца, был гораздо пронзительнее. Никто не решался начать говорить первым. Только чайки кричали в сером небе, как будто споря между собой о тайнах, которые берег скрывал десятилетиями.
– Ну и что? Ты веришь ему? – наконец спросил Люк, зажав в побелевших пальцах камушек, выловленный из воды. Его голос прозвучал надтреснуто, будто фарфоровая чашка с невидимой трещиной.
– Не знаю, – Томми покачал головой, и в этом жесте читалось больше, чем он мог выразить словами. – Но если она ушла сама… почему тогда осталась кровь?
– И рюкзак, – напомнила Эбби, упрямо поджимая губы, за запотевшими стеклами очков ее глаза казались огромными и беззащитными. – Кто уходит добровольно и бросает свои вещи? Это все очень странно и совсем не сходится с информацией в газете.
– Может, ее все же заставили, – пробормотал Джои, вглядываясь в горизонт, словно ответ мог прийти из-за линии, где небо сливалось с морем. – Может, она делала вид, чтобы нас спасти… Или оставила кровь, чтобы ее искали… Специально порезала руку. Она ведь умная, умнее всех нас. Точно догадалась бы, да?
