— Миссис
Скарлетт, ужин подать в столовую? — вернул меня на землю тихий голос Роуз,
застав меня за любованием портретом семьи. Он и еще несколько картин висели в
пустующей комнате - возможно, это была чья-то спальня, но сейчас здесь кроме
камина, дивана, обитого темным бархатом, и светлого квадрата на полу в месте,
где, скорее всего, стояла кровать, ничего больше не было.
— Мистер Мэттью
вернулся? — спросила, с сожалением отводя взгляд от счастливо улыбающейся
семьи, беглым взором окинув суровую даму в фартуке и чепце.
— Нет,
госпожа.
— Время
восемь вечера? — уточнила, отчего-то думая, что муж должен был уже в этом часу
вернуться.
— Да, миссис
Скарлетт.
— Хм… да,
ужинать я буду в столовой… и, Роуз, подскажите, где вас нанял мистер Мэттью?
— Я работала
у мистера Элиота, он переехал в столицу и в моих услугах больше не нуждался, но
порекомендовал меня мистеру Мэттью. А до мистера Элиота я служила экономкой у
мистера Алекса Морт, — гордо закончила служанка, выпрямив и без того прямую как
струна спину.
— Ясно, и вы
не знаете, где можно нанять слуг, — подытожила, решив данный вопрос обсудить с
мужем. Мэтт был прав: дом требовал срочной уборки, а местами капитального
ремонта.
— Отчего же?
На улице Листрон, у старой башни. Там каждое утро в субботу собираются люди,
которым требуется работа, — ровным тоном проговорила женщина, выжидающе на меня
уставившись.
— А сегодня?
— Пятница,
миссис Скарлетт, — ответила Роуз и, чуть помедлив, добавила, — к семи утра
люди, не нашедшие себе работу, расходятся.
— Учту, —
проронила, успев заметить промелькнувшее на лице служаки сомнение: видимо, моя
предшественница была совой и ранние пробуждения были не для нее. Я, неторопливо
подойдя к камину, взяла с полки кем-то давно оставленную книгу и направилась к
двери, как бы между прочим спросив, — Роуз, что вас так удивило в моей беседе с
доставщиком?
— Мистеру
Луи еще никто не указывал на его огрехи. Боюсь, миссис Скарлетт, он больше не
будет для вас ничего шить.
— Что ж, я
как-нибудь переживу эту утрату, — равнодушно пожала плечами, с облегчением
выдыхая. Я уже надумала себе невесть что, а тут всего лишь обида непризнанного
гения.
— Все дамы
Бибери носят его перчатки, а за шляпками его сестры миссис Боррель записываются
за несколько месяцев вперед, — продолжила меня стращать Роуз, но мне,
признаться, было все равно. Возможно, прошлая Скарлетт и пришла бы в ужас от
этого, но не я, зная, что уже завтра перчатки в идеальном состоянии и шляпка
будут у меня, и за это я не заплачу и фунта…
Остаток дня
прошел лениво: после ужина я некоторое время перелистывала страницы книг, к
своему великому сожалению, осознавая, что мой английский отвратителен. Чтобы
прочесть крохотный абзац и понять смысл написанного, мне потребовалось около
получаса. Беседуя с Мэттью, Роуз и гостями, я тоже через раз понимала некоторые
слова, интуитивно догадываясь, о чем они вещали. Это стало, наверное, последней
каплей всего, что сейчас со мной происходило, и, запершись в своих покоях,
уткнувшись лицом в подушку, я разревелась. Рыдала самозабвенно, с подвыванием,
жалея бедную себя, ругая бессердечный мир, что был так ко мне жесток, и
проклинала день, когда выбрала эту чертову экскурсию.
Не знаю,
сколько прошло времени с того момента, как я спряталась в своей комнате. Меня
ни разу никто не потревожил и не поинтересовался моим здоровьем – мне, вроде
как, недавно было дурно. Но я все-таки нашла в себе силы подняться и пройти в
крохотную ванную комнату. Там, оглядев свое отражение в зеркале, решила, что
выходить к людям с опухшими губами, красными глазами и одутловатым лицом все
же, пожалуй, не стоит. Порадовавшись, что прихватила с собой кувшин с водой и
стакан, я наскоро приняла ванну, переоделась во фривольную и жутко неудобную
рубаху для сна и, забравшись в кровать, тут же отключилась…
