Выкрутасы - страница 9

Мне не жалко было даже умереть во имя ее воли и желания, но оказаться еще раз рядом и еще раз вдохнуть запах ее теплой кожи, виделось мне столь волшебной и сладостной перспективой, что я, наверное, сумел бы противостоять даже самой смерти, появись она на моем пути. Но в ту ночь меня ожидала не смерть, а просто огромная, величиной с бесконечный космос неудача.

Когда я вылетел на соседнюю улицу и подбежал к тому месту, где всегда находился почтовый ящик, меня встретила только пустая потертая стена с торчащими из нее железяками, к которым ящик некогда крепился. На месте вожделенного предмета красовалась новехонькая записка, гласившая, что производится замена старого ящика на новый, современный, установка которого будет завершена уже завтра утром и когда я это прочел у меня опустились руки.

– О, нет! – воскликнул я, понимая, что, не отправив письма сейчас, я очень подведу свою королеву, что нанесу ее судьбе непоправимый урон, что за это она больше никогда не станет доверять мне, и от этих мыслей меня даже зазнобило от ужаса.

Решив, что необходимо исправлять ситуацию немедленно, я рванул обратно в бар, чтобы сообщить неприятную новость о пропаже почтового ящика своей прекрасной возлюбленной и спросить, не может ли отправка писем подождать до завтра, возможно ли послать телеграммы или вызвать курьера из службы перевозки корреспонденции, но когда я вернулся, случилось то, что и должно было случиться.

– Они отвинтили почтовый ящик! – крикнул я, вбежав в бар, но тот ответил мне только печальными и одинокими тишиной и пустотой, которые впились мне в сердце словно торчащие из этой проклятой стены железяки.

Нет, моя королева не оказалась воровкой. Из кассы не пропало ни цента, да и на столике, где в пепельнице все еще дымилась недокуренная сигарета, лежали деньги за водку, курево и даже за мою самоотверженность, но разве дело было в этом? Она все-таки ушла, оставив меня наедине с моей большой любовью, растворилась, будто табачный дым в воздухе, пропала, словно ее и вовсе не было, и от осознания, что ее нет и возможно больше никогда в моей жизни не будет, я заплакал.

Голубые конверты жгли мне руки, но я не выпускал их, дав себе зарок, что завтра же утром, перед школой сбегаю на почту и оправлю их с пометкой «срочно», чтобы эти загадочные «Уильям» и «Томас» получили причитающиеся им объяснения в любви, даже, несмотря на то, что тот момент мое собственное сердце было безвозвратно разбито. Всхлипывая и размазывая по лицу слезы, я неприкаянно шатался по бару не в силах, ни остановиться, ни сесть, и только когда мои слезы кончились, небо над Нью-Йорком разродилось новым потоком скорби.

Пошел дождь. Снова дождь. Опять дождь. Он клокотал и бурлил где-то над моей головой, за пределами моего укрытия, и я внимал ему всеми своими нутром и слухом, будто голосу любимой женщины и рыдал вместе с ним, правда уже не вслух, а про себя. Встав в свою обычную позу на привычное место у окна, я поднял жалюзи и стал смотреть в ночь на мокрую дорогу и квакающие лужи, по которым босиком, держа в руках туфли со сломанным каблуком и потряхивая мокрой чернобурой лисой, теперь похожей скорее на драную кошку, за минуту до моего появления в баре, ушла моя дорогая и волшебная королева Вселенной. Так похожая на мою маму. Так похожая на всех женщин этого мира.

В ту ночь у окна, глядя на пустую улицу и прилегающий к ней переулок, я убедил себя в том, что она обязательно сдержит свое обещание и придет ко мне когда-нибудь, а я стану ждать ее в любой день и час, наплевав на проваленные тесты по истории или геометрии, простуды и дурное настроение, неудачи и ссоры с отцом. Я пообещал себе, что буду ждать ее, покуда в моем сердце не угаснет эта газовая горелка, называемая любовью, в одно мгновение сделавшая меня взрослым и всепонимающим, но я и предположить не мог, что эта женщина останется в моей жизни самой сильной и, пожалуй, по-настоящему единственной любовью.