– Прочитайте этот, Ярослав Матвеевич.
Я прочитал:
– Господин президент! Защитите свой родной город от высокопоставленных вандалов!
Президент родился и вырос в Петербурге – Ленинграде. Нынешнее городское начальство, определённо под чьим-то корыстным влиянием, выдало бредовую идейку: засыпать канал Грибоедова. По его трассе устроить, на радость автомобилистам, новый широкий проспект. И даже, кажется, начались какие-то предварительные работы.
– Молодёжь! – сказал Фолин. – Хулиганят.
– Ну и что? – ответил я. – Я бы и сам под этим подписался. Знаю канал Грибоедова.
– Гляньте на второй.
На втором плакате стояло лаконичное: «Козодавлев, ты охренел?»
Козодавлев – была фамилия мэра города. Древняя, между прочим, фамилия. Мелькала даже в хрониках шестнадцатого века. Родовитый мужик…
– Ну и что? – повторил я. – Эмоциональная реакция. Нахожу, есть на что реагировать.
Фолин пододвинул третий снимок. Я присвистнул. На плакате значилось: «Козодавлев! Уматывай в деревню. Займись своим фамильным промыслом – делай козлят!»
– Ну, как? – спросил замминистра.
– А это прямое оскорбление. Уже можно ловить и сажать.
– Взялись бы?
Я пожал плечами.
– Как прикажут. Но без энтузиазма.
– Почему?
– Не моя клиентура. Я вообще-то воюю с негодяями. А эти… Мне дорого то, что они защищают. Вы видели канал Грибоедова?
– Бывал, видел.
– Представьте себе: не будет воды, в которой отражаются набережные со старинными зданиями. Вместо этого будут бегать и вонять автомобили. Как будто мало мы их видим.
– А оскорбление власти для вас ерунда?
– Не ерунда. Но у власти находится человек, а не священная корова. И если он вдруг начал маяться дурью…
Фолин помолчал, вздохнул.
– Хорошо, Ярослав Матвеевич. Идите.
Из книги Григория Ольховского: скоты и люди
Вася Колесов галантно, под ручку подвёл Аллу Хрякову к чёрному «мерсу» с чёрными же стёклами. Распахнул правую дверцу:
– Вползай, Хрюкало!
Хлопнул хихикнувшую девушку по пухленькой ягодице, выбухающей из приспущенных джинсов.
– Хай-тек!
– Хип-хоп, – поправила продвинутая Алла.
Он обошёл машину и сел за руль. Был он неплохо поддат и от этого краснонос.
– Что, Хрюшка, удивим Белокаменную? Поставим ментов на уши?
– Ух, поставим! – засмеялась Алла. Она поддавала из одного пузыря с Васей. И теперь с удовольствием посматривала на бойфренда: крепкий парень, с упитанным лицом, с обритой по моде головой. Выше лба сидят чёрные очки. Гламур!
Вася запустил руку за сиденье и вытащил непочатую плоскую бутылку.
– Ой! – радостно сказала Алла.
– А чо! – хохотнул Вася. – Мы не лохи, без коньяка не ездим.
Раскупорил бутылку, дал девушке, глотанул сам… Чёрный «мерс» рванул с места, на повороте сшиб урну, вылетел из двора и понёсся по улице…
…Артём и Наташа Егоровы ехали с работы. По пути завернули в садик, забрали трёхлетнюю Ксеньку. Ребёнок уже привык к тому, что заднее сиденье старенького «Опель- кадета» всё в его распоряжении. Мама чаще сидела впереди, рядом с папой. Девочка сдвигалась к правой или левой дверце и, прилипнув к стеклу, смотрела на проплывающий город.
– Слушай, слушай! – шепнула Наташа мужу, кивнув назад. Ребёнок негромко тянул песенку:
– В снежинки превращаются-а-а твоей людви негромкие слова-а-а..
– «Людовь»… – усмехнулся отец. – Пристегнись, Наташка! За мостом всегда гаишники.
– Вот перед мостом и пристегнусь.
Он чуть повернул руль, сторонясь выбоины. Обстановка была спокойная, машин – не больше, чем обычно в это время. Слева текли встречные. Вдали чёрный «Мерседес», блеснув решёткой, вырвался на резервную полосу, пошёл в обгон потока – и вдруг взял круче, круче, прямо в лоб! Артём мгновенно крутанул вправо.
