Выпускница Бартонского пансиона - страница 18

– Девчонки, вы тут? – в дверь ввалилась новая компания с Данкой во главе. – Вас там мужья ждут у спальни.

Зависло короткое молчание. Потом Нара встала и, не одёргивая сбившееся покрывало, подняла собранный ещё с вечера рюкзак.

– Прощайте, девочки.

– Доброго пути, подруга.

– Не забывай писать!

Девушки тоже засобирались. Началась круговерть, когда одни входили в дверь и на ходу прощались с выходящими, другие бегали по комнате то умываться, то переплетаться. Я успела переодеться и теперь помогала с затянувшейся шнуровкой, перекрутившимися лентами, обнимала на прощанье, просила писать и обещала сама.

Наступил момент, когда в разгромленной комнате остались мы с Данкой вдвоём. Переглянулись в наступившей тишине:

– Ты как?

– А ты?

– Я хорошо, – довольно сказала Данка. – И знаешь, что?

– Что? – простодушно спросила я.

– Он классно целуется!

– Когда это вы успели? – Я затушила свечу, и комната вновь осветилась голубоватым лунным сиянием.

– Успели, – настроение подруги внезапно переменилось, – Варь, ты сходи к моим на могилки, ладно?

– Могла бы не просить, – я вытащила свой рюкзак и постаралась как можно аккуратнее запихнуть бальное платье. А ещё туфельки! Ни одна из девчонок не оставила в комнате личных вещей, слишком мало их было у нас, чтобы разбрасываться. – А ты чего не собираешься?

– Тьен сейчас лечится в Бартонском госпитале, его только через три дня должны выписать. Но он обещал постараться отпроситься уже завтра. – Подруга прошла к своей кровати и уселась, раскинув пышную юбку бального платья. – Так что я сегодня снова ночую здесь. А ты?

Я посмотрела на стрелки настенных ходиков. Незаметно пролетело уже больше двух часов.

– А меня, наверное, уже ждут. Прощай, Данка, пиши чаще, хорошо?

Мы обнялись.

– Береги себя, Варьяночка, – всхлипнула Данка, – и спасибо тебе.

В комнату вошла куратор.

– Варьяна, в чём дело? Тебя уже полчаса муж ждёт.

– Иду, – я оглянулась, охватывая взглядом залитую лунным светом комнату, растрёпанную Данку в бальном платье и смятые постели, ожидающие следующих воспитанниц.

Куратор вышла, и я поспешила за ней. Светлое платье наставницы еле угадывалось в двух метрах передо мной. Никогда ещё не приходилось покидать дортуар в такой темноте. На последние метры коридора падал свет из открытых дверей в холл. Куратор остановилась:

– Номер четырнадцать просила передать тебе.

– Спасибо, – я бережно приняла Томкин травник.

– Не за что. Держи аттестат с новой фамилией и поторопись.

Я закопошилась, втискивая драгоценную тетрадь с документом в рюкзак между бальным платьем и нижним бельём.

При звуке наших шагов единственный человек в холле отвернулся от картины и подошёл ко мне.

– Я готова, – поспешно заверила я мужа, опасаясь его реакции на задержку.

– Хорошо, – только и сказал он, забрал мой рюкзак и кивнул куратору, – всего доброго, лери.

Коляска катилась по ночной столице. Вопросы о будущем занимали все мои мысли, не позволяя оценить архитектурное великолепие Бартона. Номер 2 сидел напротив, я кожей чувствовала его взгляды, но упорно разглядывала тёмные силуэты домов.

Было просто невозможно признаться, что я забыла его мудрёное имя.

Хель... чего-то там.

Хельсин? Хельмут? Хель...

Больно саднило запястье. Я украдкой взглянула на руку мужа. Если ссадина и была, то её надёжно скрывали плотные манжеты офицерской форменной рубашки. Наверное, сильно натирает. Надеюсь, скоро приедем туда, где ему можно будет снять рубашку. Я внезапно сильно покраснела от своих мыслей, и тут возница остановился напротив двухэтажного здания, над высокими дверями которого было написано «Гостиница».