Прижатые запястья охватила огненная радуга. Было так больно, что, казалось, я сейчас закричу и выдерну руку из цветного пламени. И, когда сил терпеть совсем не осталось, его пальцы крепче обхватили мою ладонь. Я вцепилась в ответ, и стало чуть легче. Ещё немножко легче. И радуга исчезла, оставив безобразные глубокие ссадины вокруг запястий.
– Поцелуйте жену, – подсказала жрица.
Я смотрела, как ко мне приближается чужое лицо. Короткое прикосновение губ, оставившее лёгкую досаду. Мой первый поцелуй я не успела даже осознать. Как в полусне, я шла от алтаря рядом с мужем, и моя обожжённая рука пряталась в складки бального платья. Нельзя, чтобы девушки видели, им это только предстоит.
– Твои вещи готовы? – спросил муж. – Мы можем отправляться.
– Да. Но... – я закусила губу.
– Слушаю.
– Я староста класса, это мои девочки. Я бы хотела, если можно, проводить их. Осталось ведь недолго, – я умоляюще посмотрела на него.
– Часа полтора, – взглянув на очередь к алтарю, сказал муж. – Хорошо, но для этого необязательно стоять здесь. Твои подруги всё равно придут за вещами в комнату, там спокойно и попрощаетесь. Идём, я провожу тебя.
Мы шли по вновь тёмным коридорам, и мне было так странно шагать рядом с мужем там, где я бегала ещё несмышлёнышем.
– Я зайду за тобой через два часа. Будь готова, – он поцеловал мою руку, задержав у губ, а я присела в реверансе. Это было так по-взрослому и так приятно!
– Ахххх, – выдохнула, закрыв дверь и прижавшись к ней с другой стороны.
В комнату заглядывала краешком луна, освещая наши аккуратно заправленные кровати. Я на цыпочках подбежала к своей и упала на неё прямо в платье, сбросив туфли.
Эта минута тишины и покоя в лунном свете была счастьем. Особенно для устало гудевших ног.
– Я замужем, – прошептала в знакомый каждой трещинкой потолок.
Распахнулась дверь, и в комнату почти вбежали две подружки, следующие за мной по успеваемости.
– Варьянка, ты чего в темноте валяешься? Ох, – послышался шорох распускаемой шнуровки.
– Ночами должно спать, а не свечи жечь, – спародировала я нашего завхоза, – вы-то сейчас свалите, а я, глядишь, чуток вздремнуть успею.
– Девчонки, я в шоке! – сообщила, влетая, Нара. – У вас рука болит?
– Что, у тебя тоже?
– Да чуть не удрала прямо оттуда! – Нара скинула платье на тумбочку и начала натягивать дорожный костюм.
– Почему так, не знаешь? Может, вам ещё чего без меня говорили? – спросила я, тоже выползая из платья.
– Только то, что узор каждая пара свой получает, неповторяющийся, – одна из девушек подошла к окну и стала рассматривать рану в лунном свете. С моего места было видно, что вокруг запястья набух толстый браслет, уродующий изящный силуэт руки.
Я неохотно встала с кровати, прошлёпала босыми ногами к хозяйственному ящику и достала последнюю заговорённую свечу.
– Кто будет зажигать? – Обычно желающих было хоть отбавляй, хотя надо-то выговорить одно слово.
– Сама, – устало отозвались девушки.
– Файре! – скомандовала я.
Жёлтый огонёк осветил поверхность стола и свадебное "украшение". Даже смотреть на ожог было чудовищно больно. Никакого узора не просматривалось. Вспухший, с просвечивающим сквозь лоскуты кожи мясом, широкий кровавый браслет до сих пор полыхал огнём. Я сильно сомневалась, что смогу сегодня уснуть. И тут же одёрнула свои мысли, вряд ли нынче получится нормально выспаться совсем по другой причине, чем саднящая рана.
