Мизгирь сделал шаг. Старик поднял голову, щурясь на солнце. Увидев перед собой Мизгиря – худого и измученного, опирающегося на трость, – вместо улыбки старик сделался грустным.
– Ты повзрослел.
– Куда было деваться?
Помолчали.
Настоятель Савва переступил на месте, оглянулся на покойного. Сухой скрюченный палец настоятеля указал на носилки.
– Боюсь, горсти земли будет недостаточно. Тело так или иначе изуродуют. А затем сплетут быличку о кровожадном чудище, поверженном в прах.
– Чего ради тогда ты тратил на них своё время, святой отец? – сочувственно спросил Мизгирь.
Настоятель коснулся дрожащей рукой его руки.
– Сие надлежало сделать. Не оставлять попыток к вразумлению.
– А ты всё такой же упрямец, святой отец.
– А ты всё столь же ответственен, – теперь старец с улыбкой смотрел на Грачонка. – Как и шесть лет назад. Когда ты спас меня от хвори.
***
В избе было тепло и сухо. Грачонок сидела на лавке, то и дело ёрзая на месте. Иногда, стоило ей повернуться, чтобы посмотреть украдкой на спящую на печке кошку, она чувствовала запах сидящего рядом Мизгиря. От него пахло потом, сермягой и сушёными травами. От него всегда пахло травами, будто листья были вшиты ему в одежду.
– Значит, ты всё-таки вернулся в эти края, – вздохнул настоятель.
– Вернулся спросить, как правильно молиться. Так, чтобы Податель наверняка услышал.
Настоятель, которого слова Мизгиря позабавили, позволил себе тихо посмеяться. Посмеяться натужно, по-стариковски.
– Вижу, теперь ты не один.
Почувствовав на себе взгляд настоятеля, Грачонок выпрямилась, сложила руки на коленях. Поправила волосы на лбу.
– Это Грачонок, – представил её Мизгирь.
– Рад нашему знакомству, – настоятель слегка склонил голову, будто бы вовсе не удивившись её странному прозвищу. – Скажи-ка, Грачонок, нет ли у тебя желания остаться при монастыре? На дорогах неспокойно, а мы всегда готовы предложить крышу над головой и хлеб. И рыбу. Представить себе не можешь, как превосходна на вкус рыба с перцем с нашей кухни. Тебе когда-нибудь приходилось пробовать перец?
Мизгирь кашлянул.
– Грачонок… Он немой. Так что, боюсь, проку от него здесь будет, как от козла молока.
Грачонок уже давно привыкла представляться на людях юношей. Но отчего-то ждала, что, сидя наедине с настоятелем, Мизгирь захочет рассказать правду. Настоятель Савва казался ей добрым человеком. Поэтому Грачонок немного расстроилась, осознав, что ей снова придётся представляться мужчиной.
– Молятся не устами, а сердцем, – настоятель весело прищурился, указал Мизгирю на грудь. – Вот, собственно, и ответ на твой вопрос.
– Боюсь всё же…
– Не надо бояться, мальчик мой, – отмахнулся настоятель. Ну-ка, Грачонок, а ты? Скажи-ка, хочешь ли остаться при монастыре?
Грачонок украдкой глянула на Мизгиря и, немного помедлив, сцепила руки в выученном жесте.
– «Пёс», – она складывала выученные жесты, что придумал для них двоих Мизгирь. – «Здесь живёт пёс?»
Настоятель в недоумении вытянул лицо.
– Чего это с ним?
– Спрашивает про какого-то пса, – недоверчиво растолковал её жесты Мизгирь.
– Пса?
Мизгирь пожал плечами.
– Ах пса-а!.. – настоятель вкрадчиво рассмеялся. Казалось, сама старость мешает ему смеяться во весь голос. – Поговаривают, в округе завёлся человек, принимающий обличье большого серого пса. Мол, бродит по кладбищам ночью. Иногда заглядывает в окна…
Грачонок подивилась тому, с какой лёгкостью настоятель рассказывал им об оборотне. Ведь в оборотнях было много чего дурного. В отличие от духов, оборотни обитали по эту сторону Покрова и были способны грызть скот и портить посевы.
