– «Альфа самец» – понятие из фейк-психологии. Его юзают маркетологи, чтобы впарить тебе часы, дезодорант и внедорожник. Они наживаются на твоих комплексах.
– Харе!
– Через десять лет ты захочешь двадцатилетнюю. Через двадцать лет ты захочешь двадцатилетнюю. Через тридцать лет ты захочешь двадцатилетнюю. А сможешь ли ты привлечь двадцатилетнюю без инвестиций?
– Со мной прикольно.
– Ты сексист. Лукист и эйджист. Для женщины будущего ты – реликт, ископаемый говорящий пенис.
– Да иди ты, Кларац Еткин!
Гудки. Писк таймера. Лазанья запеклась.
Федя положил небольшую порцию в центр широкого белого блюда. Взбил в шейкере яблочный сок, самогонку и лед. Зажег свечу «Сиреневая страсть». Из колонок лилась музыка Луиса Бакалов. На экране макбука на синем фоне возникали красивые итальянские имена. Открывающие титры. La Città Delle Donne Федерико Феллини – фильм-антидепрессант…
В дверь позвонили.
– Merda! – высказался Федор Михайлович.
Пришла соседка, Анфиса. Волгин опять завис у нее, опять пил.
– Зачем вы его пустили?
– От нас мама уехала, я еще маленькой была. Тетя Эля, жена дядь Вити, меня всему учила – женскому. Уборке, готовке, гигиене, стрелки рисовать, штопать.
Списочек вверг Внутреннюю Федину Феминистку в мерехлюндию.
– Папа говорил, что долги надо возвращать. Денежные – деньгами, поступковые – поступками. Тете Эле сейчас не до того, чтоб с бухим дядь Витей нянькаться и его истории про космонавтов с термосами по сотому кругу слушать. А у меня квартира пустая. И храп дядь Витин даже уснуть помогает. Я на него отвлекаюсь и не жду, что в двери ключом завозятся.
– Почему же вы не спите?
«Гул» ASMR-терапевта Волгина доносился до порога мистера Тризны, приглушенный, навевающий воспоминания о путешествии в Марокко, где Феденька с Софушкой арендовали номер в хостеле километрах в трех от пляжа, и каждую ночь внимали голосу Атлантики.
«Лилу» повела носом.
– Чайхана развонялась вкусняшками. А у меня дома щи, крабовая палочка и вот, мармеладки. Хотите?
Она предложила ему пакетик с чем-то кислотно-желтым.
– Боюсь, «развонялся» я.
Девушка принюхалась.
– Да! У вас пахнет сильней!
– Вас угостить?
– Я думала, мы покурим.
– Дать вам сигарету?
– Я кушать захотела.
ФМ оторопел: она напрашивается на ужин? На интим? Он проводил ее на кухню. Она стремительно съела порцию лазаньи, протерла тарелку кусочком хлеба и помыла ее вместе со скопившейся посудой. Федя даже ничего проанализировать не успел. Это наглость? Непосредственность? Береньзяглость?Береньзеньственность?
– Бах, бах! – В дверь. Явился ночной гость номер два.
Финк. Выглядел «майор Том» хреново. Зелененький, окроплённый чем-то красным. Навряд ли клюквенным морсом.
– Есть водка?
– Обижаете. Самогон.
– Наш человек.
Между стопками, закусывая лазаньей (береньзеньственность), Евгений Петрович поведал о гибели Плесова. Присутствие Анфисы его не смущало.
– Ромка выпилился. Подох со стояком. Как таджики. Я в институт судмедицины тело отправил, но он в облцентре. Вскрытие проведут завтра, послезавтра. И спецы там… не сериальные.
Федя мерил шагом расстояние от холодильника до телевизора. Шаг был один.
– Запросили токсикологию? Гормоны?
– Запросил. И адрес выдачи получил.
– Какой?
– Вы угадайте!
– Проктологический?
Майор кивнул.
– На герыч и мышьяк они его проверят. Толку? Я без экспертизы вижу, что не травили его, не ширялся он, вены чистые.
Анфиса тихо плакала.
– Жалко Ромика. Надьсавельевну. Она у нас краеведение вела. Всем пятерки ставила! А Ромик меня в кино приглашал. Давно!
