Волшебница гуляла по острову, привыкая к нему и, как и предупреждал Лелайкис, все сильнее ощущая новые для нее потоки энергии, которые, – и в этом тоже драконы не ошиблись, – были поломаны, точно сухой хворост. Более того, порой Ирис ощущала их колкость: словно портновские булавки, забытые в идеально сшитом платье, они в самый неподходящий момент впивались и царапали кожу, казались такими тонкими, что невозможно ухватить, выдернуть и швырнуть прочь.
Ирис научилась правильно пережидать моменты усталости так, чтобы не соскользнуть с уступов и не окоченеть, а постоянные всплески пламени стали даже успокаивать. Весь день был подчинен своему обычному ходу, как и задумано изначально с момента зарождения мира для этого самого места. Девушка будто впадала в спячку с каждым заходом Солнца и мгновенно просыпалась, стоило светилу лишь небольшим отблеском напомнить о себе. Причем сны нисколечко не запоминались, а только оставляли после себя ощущение небывалой радостной нежности.
Ирис быстро привыкла к драконам, постоянно пролетающим над ней просто так или затеявшим рыбалку в Великом море. Оказалось, что во время их полета всегда раздавался тонкий протяжный, похожий на вздох волынки, свист. Теперь девушка относилась к этому звуку спокойно и, только когда он надолго затихал, начинала беспокоиться: не упустила ли она нечто роковое в своих наблюдениях за энергиями. Драконы, кроме Мярра, с удовольствием подпускали ее к себе и, то ли по доброй воле, то ли с высочайшего согласия самого Лелайкиса, приоткрывали ей не только тайны своего быта, но и многие волшебные порошки, на которые ящеры были большие мастера. Не описанные ни в одной из известных Ирис книг, они обладали потрясающим и молниеносным эффектом, объясняемым, на ее взгляд, особенностями местной атмосферы.
Один из драконов любезно познакомил ее с немногими из растений, которые цвели на самых высоких и совершенно беззащитных скалах. Карабкаясь на них, проводник счел ниже своего достоинства оказать гостье посильную помощь. А девушка, в свою очередь, тысячу раз в мыслях поблагодарила Создателя за то, что ей пришла в голову идея захватить иголку с ниткой. В первый же вечер пришлось преобразить шаль в нечто напоминающее митенки, а платье – в подобие комбинезона, сшив, пусть и не очень аккуратно, из одной юбки две штанины, стягивающиеся у щиколоток. На всякий случай, она решила носить с собой кошелечек с иглой и нитками постоянно, чтобы не боятся никаких ветров и острых скал.
Ухватившись за тонкий, обманчиво хрупкий выступ и сделав последний шаг до самой вершины, Ирис оказалась полностью вознаграждена. Вокруг простиралось Великое море. Оно обступало со всех сторон, вздымая волны, загораясь, обдавая брызгами зазевавшихся птиц, заигрывая с ладьями и обхватывая в свои крепкие объятья десятки островов, кажущихся всего лишь мелкими обломками, несущимися по воде. За пределами Архипелага в нем плескались неведомые чудища и летали рыбы, смывался песок с берегов, оторванных от привычного мира дрейфующих островов, которые напоминали айсберги неизведанных земель.
Весь мир, крупицы которого девушка видела или о частях которого слышала, сейчас оказался как на ладони в своей устрашающей простоте. От этой простоты было невозможно сделать и вдох. Она словно нарочно ломала представление о собственной значимости, глумливо напоминая, что есть еще миллионы столь же непознаваемых вещей.
