Наемник пошевелил руками. Вроде действуют, слушаются… Поднес к лицу, силой раскрыл дрожащими левый глаз, шипя от боли.
Что ж! Везенье его пока что не покинуло. Никакого столба с башкой ворона или касатки рядом не было. Что уже не могло не радовать!
Но зато была клетка из толстых, в запястье, деревянных «прутьев», со следами когтей и клыков Решетка, тщательно вделанная в криво обструганные доски пола и крыши. Накрепко замотанная на много витков, тщательно залитая клеем…
В противоположном углу, в паре ярдов – низенькое длинное корытце с треснувшим боком, рядом маленькое ведерко, тоже деревянное. Сам же пленник лежит на охапке то ли камыша, то ли рогоза – никогда не мог различить! И там, и там, острые длинные листья, да тонкий пустотелый стволик…
А еще, в клетке пахло зверем. Большим и страшным. Тут явно кого-то держали до Рыжего. И могли вселить обратно.
Закрыв глаза, арбалетчик прорал старую морскую песню:
Тянем, потянем, йо-хо-хо!
Якорь тяжел, йо-хо-хо!
Как сундук мертвеца, йо-хо-хо!
Его лапы остры, йо-хо-хо!
Его руки длины, йо-хо-хо!
А на якоре шлюха сидит!
Присосалась пиздою, пизда!
Тянет якорь наш вниз! Вот манда!
Осьминога ей в зад, йо-хо-хо!
Спев все слова, которые помнил, Рыжий недобро ухмыльнулся. Что ж! Пока не вселили, поживем. А там видно будет, кто кого заломает.
Про то, как люди появились
Летал Ворон Кутх над островами, вниз смотрел. Радовался! Лес растет, кабан бегает, медведь ходит, заяц скачет. Птица гнезда вьет. А для кого? Зачем все? Чтобы было? Загрустил Ворон!
Сел на самую высокую сосну, клюв-железный нос чистит, глазом водит. Придумал! Великаны нужны. Но маленькие. Чтобы на острове дюжина дюжин помещалась, и еще место осталось сивучу и моржу на берегу спать, а медведю берлогу в лесу городить.
А как сделать таких, чтобы и как великан, и маленький? Долго думал! Три раза пожалел, что злая старуха утонула – она давно жила, много видела – вдруг подсказала бы. Но утонула давно – ее рыбы съели уже, не спросишь. Значит, самому надо думать!
Слетел с сосны, по берегу ходит. А берег из глины. Она под лапами гнется, мнется, во все стороны ползет… Придумал! Из глины можно маленьких великанов сделать!
Взял кусок, начал делать. А у него когти… Не получается. Только испачкался весь. В море зашел, глину оттирает с когтей. Видит, калан плывет. Не тот, что ракушкой кидал – тот молодой был, глупый. А этот старый. Тоже глупый, но Кутха боится. И лапы хорошие. Хоть лепить, хоть держать, все могут!
Ворон обрадовался, калана позвал. Будем вороно-великанов делать, говорит калану.
“Почему вороно-великаны, почему не вороно-каланы? Я же тебе помогать буду! Давай честно называть!”
“А давай я тебе клювом по лбу ударю?”
Задумался калан. Клюв у Кухта твердый, железный! Таким бы ракушки долбить, да крабам панцири ломать!
“Нет, – отвечает, – по лбу не надо. По справедливости надо!”
“Я старший, я главный, я справедливый! А ты – жопа шерстяная!” – Кутх кричит, шумит, крыльями бьет. Потом подумал, отвечает: “Прости, друг калан! Давай сделаем, а потом придумаем, чтобы по справедливости.
Позвали медведя – дерево ломать, позвали кита – воду лить, позвали моржа – глину копать. Касатка мимо плыла, ее тоже позвали – не помогает, так хоть не мешает, уже хорошо!
Калан помощника себе позвал. Тоже калана, молодого, глупого. Ты, говорит, бырбаанай лепи, а мы остальное делать будем!
Взяли бивень моржа, хребет вырезали. Взяли клыки медведя, ребра сделали. Взяли перо орла – волосы сделали. Глиной облепили. Молодой калан бырбаанай приделал. Хорошо получилось!
