– А мехвод ихний вон он, – с той же дрожащей улыбкой сказал Штыренко. – Курит.
На башне «тридцатьчетвёрки» сидел четвёртый танкист и курил сигарету.
– Эх, не положено на борту курить… Эх, не положено… Что будем делать, командир? Узнает он нас, постреляет издали.
– Идём как шли. Спокойно, Штыренко. Запомни: ты идёшь к своему танку. Понял?
– Понял.
Где Демьян? Если бы он подполз с другой стороны… Нет, оттуда не подобраться. Сверху, с башни, всё видно на десятки шагов. У механика-водителя на ремне кобура с пистолетом. У охранника – карабин. Воронцов почувствовал, что его начинает бить озноб.
– Поднимите повыше локти, закройте лица, – сказал он шедшим впереди, когда до танка оставалось шагов пятьдесят. И в это время он увидел младшего сержанта Петрова. Демьян медленно встал из зарослей бурьяна. Руки его были высоко подняты.
– Не стреляйте, гер офицер! – крикнул он. – Не стреляйте! Хенде хох! Сдаюсь…
Часовой тут же сорвал с плеча карабин, клацнул затвором, прицелился. Неужели выстрелит?
– Если выстрелит, бегом к танку. Снаряды сразу не бросать, а то всё поймут. Степан, твой – танкист. Я возьму часового. Штыренко, твои – механики.
– Kom! Kom, Rus! – неожиданно засмеялся немецкий танкист. Он встал, спрыгнул на корму и замахал Демьяну руками.
Механики тоже бросили работу. Все смотрели на неизвестно откуда взявшегося красноармейца.
– Быстрей! – скомандовал Воронцов. – Степан, давай вперёд!
Штыренко отстал и занял место за Воронцовым. Они быстро приближались к танку. Демьян что-то кричал, спотыкался, падал, снова вставал и снова что-то кричал… Он выполнял свою роль – отвлекал немцев. Грубо, нелепо. Но у него получалось. Немцы смеялись, весело жестикулировали. Часовой опустил карабин и пошёл навстречу Демьяну. И Воронцов, превозмогая лихорадочную дрожь, понял, что хотя бы на часового им теперь не надо отвлекаться, Демьян с ним управится сам. А им оставалось добраться до танка. Поскорее – до танка. Они уже почти бежали. И в это время немецкий танкист, стоявший на корме «тридцатьчетвёрки», что-то резко крикнул часовому.
Но Демьян уже шагнул к своему противнику, схватил его своими огромными руками, рванул на себя с такой силой, что тот выронил карабин. Демьян и часовой покатились в воронку, молотя друг друга кулаками. Демьян наконец изловчился, сорвал с немца каску и начал рубить ею по голове, по выброшенным вперёд рукам, и бил до тех пор, пока тот не перестал двигаться.
Степан с разбегу запрыгнул на броню танка и, пока механик-водитель вытаскивал пистолет и досылал патрон в патронник, дважды ударил его ножом.
– Штыренко, быстро в танк! Проверь там! – И Воронцов подбежал к механикам.
Трактористы, пригнанные немцами из ближайшего села, где совсем недавно со всеми своими службами размещалась межколхозная МТС[17], стояли возле танка и испуганно наблюдали за происходящим. Старший толкнул своего напарника, и они тут же подняли руки. Воронцов посмотрел на них и ничего не сказал.
– В танке, командир, никого, – доложил Штыренко.
Демьян вылез из воронки, устало посмотрел по сторонам и, убедившись, что всё в порядке, сел прямо на снег – отдохнуть.
– Ну что, мужики, – отдышавшись, хрипло позвал он механиков, которые всё ещё стояли, онемев, – машина исправна? Запускать можно? Ходовая не подведёт?
– Всё как есть в полной исправности, товарищ командир, – бойко доложил старший, медленно опуская озябшие руки. – Тут только и было делов, что ленивец сбило да гусеницу порвало. Она и размоталась. Пару звеньев только и поменять пришлось.
