– Постой-ка, – Ленский привстал в кресле, – а это не жена ли твоя?
– Да, – Силич почему-то смутился, встревожился, – это моя Алла. Потом мы еще несколько раз встречались где-то, в конце концов, она пригласила меня к себе домой. Год назад я и мечтать не мог оказаться в такой семье. Мать – работник ЦК, отец – тоже какая-то шишка, квартира о пяти комнатах, на стенах – какие-то картины в золоченых рамках. Но я тогда и не думал о женитьбе, – Силич вздохнул. – Какая, на фиг, женитьба, когда я Свету свою из головы выбросить не мог! И интрижки все эти, грязь эта богемная мне только для одного нужны были – забыть скорей ее. Представляешь, казалось мне, что если я приду на ее занятие прямо из чужой постели, мне легче на нее смотреть будет.
– И что, легче? – Ленский иронично улыбнулся.
– Нет, конечно, – тихо ответил Силич, – только еще гаже на душе становилось. Лишь одно неоспоримое приобретение осталось у меня от всего этого – на английском разговаривать я стал, как на своем родном.
– И о Цицероне с Талейраном узнал, – добавил Ленский, потягивая коньяк.
– И о них узнал, – кивнул головой рассказчик. – Не торопи меня, Женя, я уже заканчиваю. Близились ноябрьские, я должен был участвовать в спортивной колонне. Представляешь, какая честь для скромного студента! Идти вместе с чемпионами, олимпийцами, легендами! Признаться, волновался я тогда очень.
Ну, а все общежитие готовилось к празднику, делились на компании, закупали спиртное, продукты. Нагнеталась атмосфера чего-то грандиозного.
Личностью я был популярной, и ждали меня везде, где только можно. Я вежливо отказывался, намекая на какое-то особенно важное приглашение. На самом деле, не было никакого особенного приглашения, просто я уже тогда понял, что по-другому назойливость людей не победить. Уже давным-давно я решил, что посижу со своими немного, а потом улизну тихонько, запрусь у себя в комнате и почитаю что-нибудь интересное. Или отосплюсь.
Все бы так и случилось, если бы не перехватил меня сразу после демонстрации отец Аллы. Увидел меня, обрадовался, рукой замахал – я сразу понял, что дежурной улыбкой отделаться не получится. Разговорились, он предложил подвезти. Узнав, что в общагу еду, засмеялся. Нет, говорит, теперь точно тебя не отпущу, пока нормальным обедом не накормлю. Вообще, настойчивым таким мужиком оказался, а по виду не скажешь. Это я потом уже узнал, насколько далеко он свои ходы просчитывать умеет.
– Совсем как ты теперь, – прищурился на него Ленский. – Или я не прав?
Силич повел плечом.
– Прав, прав. Ты всегда прав, – проворчал он. – Слушай лучше, не перебивай. Так вот, приехали мы домой к нему, а там стол, гости, шампанское. Он меня представил. Знакомьтесь, говорит, звезда советского спорта и будущий академик. Аплодисменты, взрыв интереса. Смотрю, Алла подходит ко мне. Я о ней как-то и забыл за суматохой за всей, а она – вот она. Красивая, уверенная, меня увидела – глаза дрогнули. Ну, для меня тогда это почти ничего не значило, привык я к женскому вниманию. А она шепчет: давай уедем отсюда. Куда, спрашиваю. А я к тому времени совсем голову потерял от праздника. Кругом – веселье, лица, как в хороводе, чужие, незнакомые, хохочущие. Папашка ее, нет-нет, да и стрельнет глазом на нас. Ну, говорю себе, пора сваливать. Я и уехал с ней, думал, соскочу немного позже, да не тут-то было. Вцепилась в меня, моя Алла, люблю, говорит, и никому не отдам, даже англичанке твоей. Я тогда еще удивился: откуда знает? Но, сначала поостерегся спрашивать – может, показалось, а потом уже и не до того было.
