- Ты, блядь, совсем рехнулась?! Решила содрать с себя кожу?!
Его голос обрушивается на стены, отскакивая эхом в потолок и затаптывая слабые ростки моего спокойствия. В ужасе застываю, продолжая вдавливать в себя мочалку, загоняя, кажется, уже под кожу. Мне безумно страшно, хочется зажмуриться, сжаться, испариться, но я, не отрываясь, смотрю в его глаза, купаясь в беспокойстве, в таком же как десять лет назад.
Дамир срывает с крючка халат, заворачивает меня вместе с приросшей мочалкой и подхватывает на руки, неся спешно на кровать. Мимолётно замечаю, что последствия его бешенства убраны, что лишний раз доказывает его слова о камерах по всему дому, отслеживающих мои передвижения по комнате. Остаётся надеяться, что туалет в их извращённые просмотры не вошёл, и хотя бы там я могу побыть в одиночестве.
Сопротивляюсь попытке Дамира стянуть с меня халат, но заведомо проигрываю его силе. Лежать перед ним голой стыдно и неловко. Он первый мужчина, увидевший меня без одежды, и если в ванной я замерла в шоке, давая возможность пялиться на меня, то сейчас пытаюсь прикрыться, судорожно дёргая руками и делая неловкие попытки спрятать стратегические места.
- Не смей закрываться, - рычит Дамир, одёргивая мои руки и припечатывая их к матрасу.
Чувство самосохранения заставляет послушаться, и я закрываю глаза, как в детстве, убеждая себя, что если не вижу я, то не видят меня. Некоторое время ничего не происходит, но обжигающий колючий жар подсказывает, что мужчина сканирует моё тело. Иголки проходят по груди, задевая вершинки, спускаются к животу и задерживаются в зоне бикини, нещадно царапая огнём. Моё напряжение накаляется, грозясь взорвать всё на сотню метров вокруг, оставив после себя глубокую воронку.
Матрас прогибается, и я дёргаюсь от прохладного касания его рук. Он смазывает меня какой-то мазью, и его касания наполнены ванильной нежностью, совсем не похожей на него. Путь от щиколоток до шеи проходит неторопливо, кажется, нескончаемо, покрывая каждый миллиметр кожи, зарождая тянущее томление внизу живота. Сжимаюсь ещё больше, боясь своей реакции на его заботу.
«Он зверь. Жестокое животное, издевающееся над женщинами» - твержу про себя, как мантру. Мне не нужно от него таких порывов. Они путают меня, вводят в замешательство, заставляют нервничать и терять себя окончательно.
Закончив обмазывать перед, рывком приподнимает и переворачивает на живот, жадно набрасываясь на необработанные части. Больше всего достаётся попе, как будто она пострадала сильнее. Довольное урчание, широкие мазки, позволяющие себе случайно проскальзывать к естеству. Дамир не на шутку расходится, сжимая ягодицы, массируя их, и всё чаще попадая пальцами к складочкам. Как бы я ни сжималась, как бы ни стискивала зубы, но при очередном скольжении по чувствительному месту вырывается предательский стон.
Последние путы, удерживающие Дамира в узде, лопаются с оглушающим треском. Ещё один поворот, и я лежу на спине, а руки мужчины раздвигают мне ноги, сгибая в коленях и придавливая к матрасу. Испугаться не успеваю, как и возмутиться. Горячее дыхание касается открытой плоти, и язык уверенно скользит по складочкам, задевая пульсирующий клитор. Господи! Такое я испытываю впервые! С каждым мазком он ломает моё сопротивление, с каждой ответной судорогой моё тело предаёт меня. Он продолжает терзать меня, посасывая наэлектризованную горошину, выписывая вокруг узоры, спускаясь ниже и проскальзывая вглубь. Моё сумасшествие на грани взрыва, а тёплые волны одна за другой накрывают в оргазме. Кусаю кулак, сдерживая крик, и ненавижу себя за слабость и желание получить порцию удовольствия ещё.
