– Им ещё два часа работать, – взглянул он на часы. – Разница во времени. А у нас рабочее время уже закончилось.
– Да, уже седьмой час.
– Поэтому мы имеем полное право расслабиться. Не правда ли? – улыбнулся он администратору.
– Конечно! – ответно улыбнулась женщина.
А он подумал, что возможно, уже завтра ему предложат лично явиться в управление. Или как оно там теперь называется? Не УГА как раньше, а какой-то УГАН. Вывески-то они поменяли и не раз. Но по старинке его, как и прежде называли управлением. И ещё подумалось, а какие функции оно теперь выполняет? Неужели осталось всё от советских времён, несмотря на прошедшие в стране перемены?
––
В середине мая над регионом установился холодный северный антициклон. Передняя его часть словно гигантский насос закачивала холодный полярный воздух с Баренцева и Карского морей, понижая температуру до такой степени, что в мелких водоёмах по ночам застывала вода, а на почве образовывались заморозки. И как следствие по утрам образовывались плотные туманы. Антициклон был малоподвижный, и давление то начинало падать, то вдруг снова поднималось, приводя в смущение синоптиков.
– Так и должно быть, – пожимала плечами Окклюзия, отмахиваясь от наседавших на неё лётчиков. – Откуда я знаю, сколько это продлится и что будет завтра? Сегодня же раньше обеда туман не рассеется, – говорила она, поколдовав над своими бумагами. – Вот глядите, температура воздуха равна точке росы. Это стопроцентная вероятность образования плотных туманов. К тому же сказывается и радиационное выхолаживание.
– Так значит, до обеда наши не пляшут? – спрашивали её. – Ну, хотя бы двести метров для взлёта наскребёте?
– Не знаю, запляшут ли ваши, а я вам ничего не наскребу, – отвечала Окклюзия, – сейчас видимость на старте 50 метров. Ждите.
Ближе к обеду весеннее солнце всё-таки делало своё дело, туман приподнимался, превращаясь в низкую нависшую над полосой облачность. Но это уже лётчиков не волновало, самолёты начинали взлетать один – за одним, и едва оторвавшись от полосы, исчезали в плотных клубах водяного пара, из которого ещё несколько минут был слышен рёв двигателей. Аэропорт начинал работать в одностороннем порядке, то есть на вылет погода была, а вот для посадки видимости ещё не хватало. Но скоро водяной пар под действием солнечного прогрева поднимался выше и тогда аэропорт входил в обычный свой рабочий режим. И так повторялось каждое утро уже несколько дней.
А по аэропорту ходили всевозможные слухи. Некоторые были правдой.
– Слышали?
– Чего?
– Говорят, что Дунаев от нас уходит, и на его место назначат Заболотного.
– Что ты болтаешь? Кто его выберет.
– Про выборы забудь, поиграли в демократию и хватит. Назначат и тебя не спросят.
– А куда же Дунаев уходит?
– Говорят в Москву на повышение.
– Да не Заболотный будет генеральным, а Галимов. Его профсоюз лётчиков выдвигает.
– А ещё говорят, сокращение будет. Около тысячи человек сократят.
– Слышал звон, да не знаешь, где он. Не сократят, а отделят от авиакомпании. А аэропорт будет сам по себе.
– Не надо ля-ля, Дунаев против этого.
– Говорят же тебе, что он уходит. А ещё будут транспортную авиацию от авиации ПАНХ отсоединять.
– А я слышал, что хотят ещё три самолёта купить.
– На какие шиши?
– А мне говорили, что все самолёты Ан-2 продавать будут. И вертолёты – тоже.
– Кто же их возьмёт? Они же по всей стране стоят.
Самолёты Ан-2 действительно стояли. Зимой полётов практически не было, выполнялись только редкие санитарные задания. У медиков не было денег оплачивать свои заказы. Лётчики сидели на голых окладах и не мудрено, что за зиму из эскадрильи Долголетова уволились почти все молодые вторые пилоты, которые не ушли раньше.
