Взлетай и падай - страница 6

Но как бы сильно я ни радовалась за него, мне так же хочется, чтобы он остался со мной, а не сел на самолет, который через пару часов заберет его в Лондон.

Я как парализованная смотрю на телефон и, увидев, что Картер отвечает, задерживаю дыхание. Перед глазами танцуют три точки, а потом снова исчезают. Потом он снова печатает, но прерывается, и это сводит меня с ума. Картер всегда знает, что хочет сказать, но сейчас он как будто не находит слов. Когда от него приходит следующее сообщение, я выдыхаю весь накопившийся воздух.

Я снова и снова читаю это сообщение. Всего пять слов, но для меня будто целый роман.

Да, что же мы сделали?

Я перехожу дорогу перед домом, большой палец завис над экраном телефона. Велосипед я все еще веду за собой, так как сейчас не в состоянии сесть на него, потому что телефон нельзя выпускать из виду.

Я вздрагиваю, услышав громкий визг.

Яркие фары приближаются с опасной скоростью, от громкого гудка у меня едва не лопаются барабанные перепонки.

Когда я, наконец, выхожу из оцепенения, становится уже слишком поздно. На меня наезжает джип и протаскивает несколько метров вместе с велосипедом.

Все происходит быстро.

Слишком быстро.

И пока у меня темнеет в глазах, я понимаю, что после этой ночи жизнь никогда не будет прежней.

Четыре месяца спустя

– Мам, угомонись!

У меня вырывается нервный смешок, пока я пытаюсь поспеть за мамой – но тщетно. Она устроила в коридоре практически спринт.

– Извини, милая. Просто все так… – Она резко останавливается, и я в последнюю секунду притормаживаю Холли – мое инвалидное кресло, чтобы не наехать маме на ноги. – …Все так волнующе. Почти так же, как в твой первый день учебы. Помнишь? Ты была само спокойствие, а вот мы с Картером все издергались.

– Точно. Я уже собиралась нести вам бумажные пакеты, чтобы продышаться. Но сегодня не первый день учебы, так что расслабься, пожалуйста, – мягко прошу я и глажу ее по руке.

Мои слова верны лишь наполовину. Может, сегодня и не первый день в Ламарском университете Техаса, но я вернулась к занятиям после вынужденного перерыва в четыре месяца.

За четыре месяца моя жизнь разделилась на «до» и «после».

До аварии я была спортивной, обожала танцевать и вместе с Картером прыгать в толпу на концертах. Несчастный случай моментально изменил мою жизнь.

При столкновении с джипом четырнадцатого февраля один из поясничных позвонков был непоправимо поврежден. Нисходящие нервные пути были полностью разрушены, но восходящие практически не пострадали. Это означало, что я обездвижена ниже поясницы, но все еще что-то чувствую. Хоть и приглушенно.

В теории я, конечно, понимаю, как нужно вытягивать правую ногу, но нервные импульсы между мозгом и телом больше не работают.

– Ты права. Я психую. Ладно, давай уже посмотрим, какую комнату тебе выделили. – Слова Пенелопы возвращают меня в реальность, а она тем временем копается в бумажках, которые выдали нам при регистрации. И пусть она не моя кровная мама, а удочерила меня, когда мне было семь лет, в ее присутствии я всегда чувствую себя ребенком. Ее ребенком.

– Двенадцатая. – Я показываю пальцем на верхнюю строчку, где стоит номер комнаты.

Мама смотрит на меня с облегчением.

– Видишь, как я нервничаю? Аж читать разучилась. Пойдем, это уже рядом.

В узких джинсах, конверсах в клетку и бирюзовой блузке она выглядит как девушка до тридцати, хотя ей в следующем году будет пятьдесят. Пенелопа Кэмпбелл – олицетворение выражения «хорошо сохранилась».