Взрослые дети - страница 9

Про таких энтузиастов говорят: «Он не ищет легких путей». Под шквалом аргументов профессор вынужден был уступить.

Его вместительный рюкзак был набит картами, исписанными тетрадями и стопкой анкет. На своем опыте Тарле убедился, что поиск принтера в российской глубинке может вылиться в настоящую экспедицию. Это неожиданное открытие побудило его запасать анкеты впрок.

Он гордился своим прапрадедом, белым эмигрантом. Но, к сожалению, тот умер за пятьдесят лет до его рождения, и в голове Тарле возник каламбур. В разговоре он обычно использовал слово «русский». Запомнить это слово было легче. К тому же оно походило на знакомое с детства «Russe», которым французы называют жителей большой северной страны, где, как некоторые из них считали, можно очень часто встретить «l’ours» и еще чаще «la vodka». Медведи и водка стали первыми стереотипами, которые Тарле поборол.

– Стереотипы субъективные, а следовательно, дают недостоверные сведения об изучаемом предмете, – напутствовал его профессор, когда они в очередной раз поспорили.

В анкете имелся один пункт, который научный руководитель считал крайне важным для изучения российской или русской ментальности. «141. Ваше отношение к коммунистической идеологии».

– Россия изменилась, – увещевал студента профессор. – Гражданское общество победило тоталитарную систему: теперь в России граждане, как и в других демократических странах, выбирают президента и парламент. Теперь можно свободно обсуждать проблемы коммунизма.

Спор по пункту сто сорок один случился за пару недель до той среды, когда Тарле осенило. Выцветшая и еще в Гражданскую войну обсиженная не то русскими, не то российскими, не то советскими клопами фотография предка на фоне паровоза пробудила его генетическую память. А фильм о природе Сибири и вовсе настроил парня на романтический лад. Профессор уже договорился об анкетировании по их объективной методике студентов нескольких университетов в Москве и Санкт-Петербурге, а тут его подопечный вдруг выступил со смелой инициативой поехать в глушь, да еще в какую!

В тот день, когда Тарле отправлялся в долгожданное двухмесячное путешествие, профессор был непривычно сентиментален. Обняв на прощание ученика, он пошел прямиком в ресторан, где употребил вина гораздо больше привычного бокала. Добравшись наконец и до «la vodka», он заплакал под влиянием собственных стереотипов.

Профессор долго не отпускал руку официанта, повторяя:

– Коммунисты… понимаешь, мальчик мой? Знаешь, кто такой Сталин? Боже мой, красные коммунисты… Красные… от крови человеческой покраснели. Что же там будет?..

– У него в роду офицер белой армии… Что же будет с этим мальчиком? – бился в истерике почтенный профессор, ведомый к белой машине отрядом людей в белых одеждах.

Но зря профессор так переживал. В России Тарле многому научился. Прежде всего, он узнал, что столь нужные принтеры могут скрываться в самых неожиданных местах, как то в игровых клубах, интернет-кафе, фотосалонах, а иногда распечаткой здесь промышляют даже туристические агентства. Его стереотипы рассеивались один за другим. Он уже стал ощущать духовную близость, которая бывает исключительно субъективной. Наконец, в один прекрасный день, когда пошел первый снег, а температура опустилась до минус пятнадцати, Тарле представил, насколько туго приходилось в России армии Бонапарта. Впрочем, этот день был примечателен не столько этим «катарсисом», как написал Тарле в SMS своей девушке, сколько знаковой встречей. Ведь именно тогда коренной житель Самарканда, который ехал к семье в Рязань, предельно вежливо и на разборчивом русском объяснил будущему магистру Тарле, что его, самаркандца, ментальность совсем не русская.