Я – человек. Роман об эмиграции - страница 22

Дети молчали, легонько пожав плечами, и тем самым давая понять, что не слышали. «Это, – Орешек опять вздохнула, – люди, которые не верят в Бога. Бога нет! И не было! Всё, что говорят церковные работники – ложь, удочка, на которую они ловят слабых духом людей. Да, да, слабых. Сильный человек верит только в себя. Человек – это сила, он может практически всё. Судьба, жизнь после смерти, и многое другое – это просто сказки про белого бычка. Вас, мои дорогие ребята, выбрали на закрытом партийном собрании директор школы и другие партийные товарищи. Это большая честь участвовать в таком великом деле, которое мы вместе будем делать».

«А что это мы будем делать?» – звонким голосом спросил сидящий за первой партой мальчик. «Да, да, что?» – стали дети подавать голоса со своих мест. Орешек опять вздохнула и пояснила: «Я буду вам рассказывать о науке, о том, какой вред приносят людям религии и вообще вера в Бога, а вы, в свою очередь, будете проводить собрания в своих классах и учить этому других детей…» И тут ее «понесло». Она рассказывала, сколько людей заражается сифилисом, целуя в церквях иконы, что Иисус Христос – это выдумка слабоумных, и еще очень много другой информации, которую неподготовленным детским мозгам было сложно усвоить.

В конце своей продолжительной речи Орешек торжественно произнесла: «Запомните, дети, что то, что именно вас выбрали членами кружка атеистов – очень ответственно, и вы можете этим гордиться. Видите, из всей школы, и только семь человек. И это – вы. Мы будем встречаться с вами один раз в месяц в первый четверг на шестом уроке. Запишите у себя в дневниках!»

– Зинаида Петровна, а почему именно нас выбрали? – спросил сидящий за первой партой мальчик.

Зинаида Петровна посмотрела поверх очков на взъерошенного рыжего семиклассника и ответила: «Партийный комитет школы пришел к такому выводу, что именно вы, все здесь собравшиеся – некрещеные, и ваши семьи никакого отношения к религии не имеют. То есть именно в ваших семьях ведется настоящее советское коммунистическое воспитание. И мы все должны стремиться, чтобы так было везде и всегда».

Дети вышли из кабинета химии немного уставшие и озадаченные. Они услышали столько нового, что после всех прослушанных в течение дня уроков это было уже слишком. Молча спустились в раздевалку и разошлись по домам.

Дома, за ужином, Нина поведала родителям новости дня. Это был определенный ритуал – делиться с близкими своими радостями и проблемами. Обычно в семье царило полное понимание между поколениями. Если же родители или дети проявляли в чем-то несогласие, то прямо высказывали свое мнение. И Олега, и Нину с самого детства никогда не покидало чувство тыла, которое они испытывали, находясь дома. Родители непривычно тихо, без ожидаемого Ниной восторга, отреагировали на сообщение о создании кружка атеистов. Ляля только удивленно спросила у Бориса: «Интересно, а почему это Олю и остальных детей не покрестили?» Борис, который, казалось, на все вопросы знал ответы, ответил: «Не знаю насчет других детей, а вот у Корешковой отец – секретарь партийного комитета завода. Поэтому. Или на самом деле не покрестил, или, что всего вероятнее, сделал это тайно. Чтобы с работы не сняли. А вот насчет нашей Нинки они оплошали. Думают, что если у евреев не крестят, то вроде и в Бога тогда не верят».

Затем, немного помолчав, он решительно произнес: «Знаешь, дочка, я бы не хотел, чтобы ты посещала этот кружок». «Я бы тоже не очень хотела», – не совсем уверенно вставила свое слово Ляля. Нина, которая была полна эйфории и гордости, что она – одна из немногих – является членом такого кружка, даже не удосужилась поинтересоваться, почему родители против. Она с вызовом взглянула в глаза отцу и ответила: «А я буду посещать. И всё».