Я до сих пор играю в куклы… - страница 2

По волнам ветров шуршат аллеи,

Надевая в марево стволы.

Одиноко офисы темнеют

До рабочей утренней поры,

И трамвай, как сердце городское,

Нарушает рваным тишину.

Зреет дождь с печальных перепоев

Из набрякших думок про весну.

И туман – минута за минутой —

Опускает занавес к ногам,

И сбегаешь мысленно к кому-то,

В краткий миг, что бытом не опутан,

К тем – недостижимым – берегам.

Мир отчаян, когда за двадцать…

Мир отчаян, когда за двадцать: три аккорда, три буквы, дым,

Тем желаннее целоваться, строить собственный энный Рим.

Как болтались по переулкам с сигаретками невзатяг,

Отдавался свободе гулко к горизонту идущий шаг.

Мир налажен за тридцать, сорок, время – деньги – всё по уму,

У души недовольный морок по вопросам зачем, к чему.

Омут глаз с чертовщиной в ряске отражал то реал, то сон —

А на небе старела сказка, и линял розоватый слон.

Мир мудреет в полста и свыше, тучи словно излом бровей,

Оседают от мыслей крыши, и редеет толпа людей.

И толкаются одиночки в разговорах о том, о сём,

Как рождаемся без сорочек, так без них… нет, ещё споём,

Пусть в безвестности – самый цимус

быть в искусстве и верить в свет,

Что до внутренней хиросимы – там руины из бывших бед

Пересыпаны нафталином – и свобода а-ля тюрьма.

Путь короче, горбатей спины – и доверие без ума.

Сомнение в смятеньи снеговом…

Сомнение в смятеньи снеговом,

Как мошек нападающих армада…

Мечтать бы нам ответно об одном

Под шорохи немого снегопада,

Идти, чтоб затянуло в густоту,

И скрыться от кого бы там ни было,

Под вынос грёз – далёких – за версту

За горизонта сладостную жилу,

И там крылатых слов насочинять

В стишках бесславных, но

любовно-вечных.

И нежно так тебя заобнимать

За ангельско-присутственные плечи.

Ноябрь. Туман. Уныло и банально

Ноябрь. Туман. Уныло и банально,

Но ничего поделать не могу

С его тоской незряче-инфернальной,

На заоконном стоя берегу.

Ввысь – перелётных птиц чернеют штампы,

Вниз – медный штамм зарёванных дорог,

Где светофоров бледные эстампы

Машинный контролируют морок.

И забубённость образной потуги

Сравни игре, бесцветью вопреки.

Плывут в безвидье городские звуки,

И умывает радость в небе руки —

В седых волнах всевидящей реки.

И будь что будет

Господь с тоской – и будь что будет,

Владей землёй, слетая вниз,

Без солнца на бесцветном блюде

Последний, как надежда, лист,

Как цвет, оторванный от ветки,

Качаясь на волнах пути

Потерянной в тумане деткой,

Которой лучше не найти.

Ты крайний, оттого любимей

Полёт в постылости бытья,

Где каждый миг необходимый,

Багрец по ноющему сплину,

И бог с тобой, тоска моя.

На выдохе

На выдохе уходишь налегке,

В осенние холодные пожары,

И вертятся слова на языке

Изящно недосказанного жанра.

Давай безмолвно, но начистоту,

Сквозь тесноту душевного участья,

Пока ещё немного вмоготу

Не разглядим потерянного счастья,

На том конце иллюзии и сна,

За пазухой у бога, как беглянку.

За голубою просинью окна

По близости дождя тоски славянской.

Говоришь – для народа попроще?

Хлопок неба, колышется лён…

Лыко зреет по липовым рощам,

Заполошится слово – влюблён —

От ветров шаловливых июльских

Разбежится по кронам слушок

И увязнет по сладости ульев…

В домотканном мелькнёт ангелок,

Как Макар, негоняющий стадо

До высот озарённых годов…

Ничего в этой жизни не надо,

Лишь отрада живительных слов,

Как по лесенке – ниже и ниже

До прохлады вечернего дня,

Потаённые бусины нижет,

Земляникой бугорной маня,

Это лето из прошлого – нынче

Назад Вперед

Я до сих пор играю в куклы… - страница 2

Похожие книги