Они вместе десять лет встречали Новый год и прятались под елкой, они вместе болели и вместе выздоравливали. Он вспоминал те две недели, которые ему пришлось провести в инфекционной больнице. Это были самые страшные впечатления Хрюши: грязные загаженные палаты, бьющиеся в судорогах детские тельца, поносы и рвоты. Но они были вместе и потому пережили этот малышовый ад. Его жизнь среди людей была больше страданием, но он очень скучал по своей родине. Какая она ни есть, но она Родина. А вот тут, на чужбине, никто не предлагал сделать щель в его голове, превратив тем самым в копилку, и совать туда серебро и медяки на черный день.
Много чего страшного может случиться с игрушкой, которая пытается думать как человек. А истина – то, что можно сделать игрушку, похожую на человека. Но бойтесь создать человека, похожего на игрушку, ибо расчеловечивание и есть абсолютное зло.
Часть I. Серебро, хрусталь
«И делом правды будет мир,
И плодом правосудия —
Спокойствие и безопасность вовеки»
Ис. 32:17.
А начиналось все это не в Киевской Руси, и не с Сребреника Святополка Окаянного, а на тысячу лет раньше, с «тирских» шекелей финикийской цивилизации, которая оставила свой след во всем Средиземноморье. Этими монетами и расплатились с Иудой за предательство Христа.
Можно было подумать, что на монете изображен римский император Тиберий и римский же орел, но на самом деле это финикийский бог Мелькарт, он же Ваал. А что орел, так это – символ Тира. Из-за ритуала сжигания детей Ваал отождествлялся с Молохом. Тирская монета весила 14 грамм и содержала рекордное количество серебра – 94% – это 940-я проба серебра. Предав Христа, Иуда вернул деньги первосвященникам, и на них была приобретена земля для погребения странников.
И вроде как это окаянное серебро затерялось в истории. Но вот каким-то необъяснимым образом одна из этих тридцати монет оказалась в XX веке, в 30-м году. И сейчас лежала на столе перед пристальным взором ответственного товарища из НКПП (наркомата пищепрома). Непонятного образа монета была увесистая и, судя по сопроводиловке, имела высшую на тот момент пробу серебра – 940-ю. Она была изъята у гражданина Быкова Е.Е., уроженца Москвы, гардеробщика Большого театра, 21 августа 30-го года коллегией ОГПУ в ходе операции по изъятию серебра. Злоумышленник был приговорен к высшей мере социальной защиты. Ответственный работник отчетливо понимал, что классовый враг не брезгует никакими средствами, чтобы создать лишние трудности и затормозить победоносное развитие социализма. Он был тертый калач и не мог без нужной подготовки утащить этот кусок серебра, а очень хотелось. Вообще-то он с утра был не в настроении. Наверное, потому и сунул сребреник в карман френча, а сопроводиловку сжег в оловянной пепельнице.
А вокруг кипели нешуточные страсти. Госбанк выпускал серебро в обращение, а оттуда оно мгновенно исчезало у населения, которое его переплавляло и хранило в слитках. «Серебряный прорыв», как назвал его Пятаков, начался в апреле 1930-го года. Работники кооперации зажимали серебро, частники за серебро продавали дешевле, чем за деньги.
Крестьяне прямо объявляли две цены за свою продукцию: одну – в серебре, другую – в бумажных деньгах. И хотя ОГПУ арестовало великое множество кассиров, кондукторов за утаивание мелкой монеты, но этот ответственный работник по фамилии Баскаков, сборщик податей, умел прятать концы в воду. Была у него «кладовая» по имени Флория. У той была гражданская позиция даже не двойственная, а тройственная. Империалистическую и часть гражданской
