Флория была не одна за столом, над сковородкой склонилась женщина. Баскаков тут же отметил, что барышня была недурна собой и на фоне Флории имела аппетитные формы. Она мгновенно представилась Лаймой, служительницей Мельпомены и кем-то, он так и не понял кем, из Мариинского театра. Она с театром в Москве и зашла в гости к старинной приятельнице. Дамы из солдатских кружек пили какую-то настойку грязно-бурого цвета с дурным запахом. Дама, похоже, быстро уходить не собиралась, и стало понятно, что визит за шкаф придется отложить. Эта приятельница, похоже, очень любила хвастаться. Но собой удивить не получалось, а потому она хвастливо повествовала о своей сестре по имени Ольга, которой оказывал знаки внимания сам Сережа Киров. Это Баскакову было совсем неинтересно, и он откланялся, не отведав картошки и не испытав жарких объятий поэтессы-маркитантки. А вот Ваала кое-что заинтересовало: он увидел нечто интересное для своих будущих превращений и испражнений. Это для людей реально всегда тайна, а для богов тайн не бывает.
На автобусе дорога заняла около получаса. Из открытого окошка автобуса пахло сладостью и мятой одновременно, а во рту был железно-кровяной привкус, и вроде как язык стал шершавым, на что Баскаков подумал, что давно уже водочки не пил со стерляжьим балыком. Ответственному товарищу было невдомек, что ему уже приготовлено занятие, от которого будет больше впечатлений, чем от выпивки в одиночестве.
Через час уже Ваал усадит его за стол и принудит писать донос на все руководство наркомата пищевой промышленности. Тот там служил, а потому обязан был знать все сплетни на их счет. Сейчас он должен был дополнить все собственными измышлениями и к утру уже эту бумагу доставить в ОГПУ. Теперь он будет доносчиком и клеветником, а придет время, язык у него раздвоится, и ответственный работник, который сейчас был способен только украсть потихоньку и спрятаться, станет демоном-доносителем. Теперь он должен будет все вокруг себя превращать в страх, террор и шизофрению. Его гнилое нутро обещало стать хорошим исполнителем чужой воли. Язык у него за ночь еще немного припух и стал заметно шершавым.
В восемь утра он уже торчал у дверей в приемную ОГПУ. Там его встретили чуть ли не овациями, когда он как гражданин и ответственный работник излагал свое клеветническое видение сослуживцев. И уже после обеда он, сидя в своем наркомате и сверяя накладные сахара и муки, слышал, как стучали каблуками оперативные работники и раздавались окрики, похожие на фронтовые команды. А за себя он как-то уже и не беспокоился: теперь он вроде в команде передовых борцов с лизоблюдами, казнокрадами и расхитителями. Хотя где-то слышал, что первый кнут достанется доносчику. Ему была уготована роль предателя, но доносчиком и клеветником быть тоже хорошо. Окаянное серебро действовало на все, в том числе и на пищеварение.
Уже в конце года в Москве прошел процесс над руководством Народного комиссариата пищевой промышленности, которое умышленно устраивало перебои с продовольствием. Народными обвинителями выступили ответственные работники этого комиссариата. Среди них были Василий Баскаков и вдова героя – командира Красной армии. 48 человек по приговору суда были расстреляны.
После этого Баскакова по большим рекомендациям перевели (встроили) в рабочее снабжение, и 22 сентября 1930-го года в советской прессе сообщалось о раскрытии контрреволюционной организации вредителей рабочего снабжения. Еще через три дня было сообщено, что 46 специалистов во внесудебном порядке были расстреляны.
