Над переправами через Западную Двину его самолет был атакован, он загорелся и стал терять высоту. Ценой огромных усилий ему удалось посадить горящий самолет. Сам он был ранен, а штурман и радист убиты. Так Иван оказался на уже захваченной территории и был вынужден уходить от погони. Летчиков бомбардировочной авиации фашисты ненавидели, равно как и снайперов, и за каждого плененного летчика получали награды и отпуска. Только на третий день ему удалось встретить в лесу окруженцев и выйти вместе с ними к своим.
Оказалось, что они в этот вылет очень хорошо отбомбились по немецким переправам, и его снова наградили серебряной звездой. Это была четвертая по счету, а пятая будет позже – за Кубань. Но сейчас уже стало понятно, что шестой не будет никогда, а будет травля, да еще и с собаками, как тогда, в лесах Белоруссии в лето 1941-го года.
* * *
Мамы дома не было, похоже, отец денег получил, и мама пошла по уже пробитой тропе в магазин. Всегда было правило – с получки или аванса покупать что-то вкусное. Вчерашняя бутылка «Московской» была допита досуха, но, вопреки традициям, стояла пустая на столе. Возможно, ее вид как-то ублажал горящие внутренности отца. Глядя на нее похмельным взглядом, он, вероятно, думал, где найти собутыльника, ведь наверняка из полученных командировочных припрятал заначку. Как отец любил говорить:
– Воскресенье – не тот день, в который должно сидеть дома.
Но мама как-то быстро обернулась и принесла ему бутылку красного не то вермута, не то портвейна. Того самого, что дешевое, но торкучее. Отец сразу оживился и стал резать колбасу местного производства, которая в нашем доме тоже была только с получки. А Ване мама принесла абрикосов в жестяной, примятой, слегка тронутой ржавчиной банке и кулек ирисок «Золотой ключик». Ваня снова вспомнил свой утерянный сребреник и совсем было собрался исповедаться. Но вот только мама из своего сиротского кошелька достала две блестящие монетки достоинством в 20 копеек и положила на стол.
Из разговора родителей стало понятно, что эти монеты, как выразился отец, с серебром и рядом не валялись, а все, что говорилось – было болтовней и провокацией, запущенной врагами нашей родной советской власти. На отца, бывало, нападало, что он и пьяный начинал вспоминать о своем членстве в рядах, и тогда его уже остановить было невозможно, и он мог пить по три дня, а то и неделю. Отцу, похоже, опять спать на полу, а ему всего 35 лет, а маме и того меньше – 30. А Ване уже восьмой год, и только-только наступил 1962-ой, и советской власти исполнялось 45 лет.
Мама всех накормила, в том числе и курочек. Они сегодня увидят солнце в своем окошке с треснутым стеклом. А папа, немножко еще посидев, забрал оставшиеся полбутылки, плотно запечатал пробкой, свернутой из газеты. Он не мог без собутыльника и собеседника. Будучи пьяным, он очень страшился одиночества. А Ваня начал собирать портфель: завтра на учебу. Тут же он поймал двух полусонных мух на раме для своего макропода. Мухи были толстые и блестящие.
* * *
Драконы чуть поуспокоились, когда на советской базе в Венгрии на РЛС обнаружили 3М на высоте его предельного потолка в 15 км. Он заходил на большой круг над Будапештом. Это соответствовало их плану, что успокаивало. Но такое состояние продолжалось всего 20 минут, пока не пришло сообщение, что борт не пошел на полный круг, а лег на обратный курс в сторону государственных границ СССР. Там запрашивали о своих действиях в отношении этого самолета. В теории его мог достать как новый МиГ-17, так и МиГ-15, но ответ Москвы был категоричным «Не приближаться»! А тех, кто будет иметь такие намерения, независимо от государственной принадлежности – уничтожать всеми доступными средствами.
