И в моей груди расцвело тогда
Чувство яркое нежной любви…
Отцвели уж давно хризантемы в саду,
Но любовь все живёт в моём сердце больном…
Ксения пела просто, даже очень просто, без надрывов и акцентов, которыми так грешат современные эстрадные «звезды», взошедшие на небосклон не столько при помощи своёго таланта и мастерства, сколько за счет раскрутки богатых спонсоров. Хрипотца в её голосе нисколько не мешала, а даже добавляла грусти и щемящей сердце тоски. Маша настолько «влезла» в настроение романса, что сама чуть не заплакала при последних аккордах. Она подошла к Ксении, обняла её и просто сказала:
– Ты молодец, Ксюша. Я и не знала о твоих талантах.
Её прервал стук в стену и крик:
– Эй, артистка хренова, кончай свою тягомотину! Лучше спой «Сижу на нарах, как король на именинах…»
– Кто это? – спросила Маша.
– Это? – засмеялась Ксения. – Это Федя, сосед мой. Хороший мужик, только неприкаянный и одинокий, пьёт много. Это он так выражает своё одиночество, сегодня ему просто не с кем проговорить. Эй, Федюня! – крикнула она в ответ, – ты на меня, пожалуйста, не обижайся! Ко мне подруга приехала, хорошая старинная подруга! Я тебе завтра бутылочку красненького куплю. – За стенкой раздалось недовольное ворчание. – Ну, хорошо, тогда бутылку «столичной» – уговорил! – засмеялась Ксения.
Маша поднялась.
– Мне у тебя очень хорошо, Ксюша, но мне пора идти, поздно уже.
– Ты где устроилась?
– Я? Я… Не волнуйся за меня.
– Нет, нет, я тебя никуда не пущу, – твердо сказала Ксения. – Я не позволю тебе ночевать на вокзале среди бомжей и попрошаек или бегать по гостиницам. Ну, я прошу тебя, Машенька! Поверь, своим приездом ты устроила мне маленький душевный праздник, и ты меня нисколько не стеснишь. Нисколько, понятно?
– Спасибо, Ксюшенька, но у меня вещи на вокзале, мне даже на ночь переодеться не во что.
– Это ерунда, я тебе подберу что-нибудь из своего гардероба.
При этом слово «гардероб» она произнёсла так, что стало понятно, что гардероб её состоял не из королевских платьев.
После транзитной ночи в поезде Маша уснула мгновенно и спала так спокойно, как спалось ей только в детстве, в родительском доме, потому что рядом с ней находилась родственная, теплая и светлая душа…
3
Неделя «московских каникул» измотали Машу до предела. Ей казалось, что вся Москва состоит из одних заборов и перегородок – куда ни сунься, нужны деньги, знакомства, блат или постель, на что ей не раз намекали чиновники за пятьдесят. Последним обстоятельством Маша даже загордилась – значит, она ещё способна «повышать» тонус этих старых пердунов, из которых песок сыплется и за которыми можно ездить без опаски на автомобиле в гололед.
В первый же день она поехала в управление МВД России, там сказали, что нужно обратиться в секретариат, записаться на прием и ждать. Через несколько дней вдруг выяснилось, что по её вопросу ей необходимо обратиться в общественную приемную. В общественной приемной она записалась на прием, где ей снова приказали ждать. В свой час икс Маша узнала, что чиновник, который ведет прием, неожиданно заболел. Другой чиновник предложил устроить ей прием к нужному человеку, но при этом запросил такую сумму, что Маше осталось лишь скрипнуть зубами от бессилия.
А за несколько дней до новогодних праздников все общественные и государственные здания Москвы вдруг обезлюдели. Маша знала, что Москва не любит рано ложиться и рано вставать, но пустота в коридорах и кабинетах её пугала, ведь до праздника было ещё несколько рабочих дней.
