– Ну-ка, попробуй потушить, – предложил он.
С первого выстрела огонёк лишь моргнул, но не погас.
– Целься не в пламя, – поучал Василий Петрович, – а чуть пониже, в фитиль. Пулька пролетает сквозь пламя, а если ты попадешь в ниточку, огонёк и погаснет. Ну, давай.
Маша потушила свечку со второго раза.
Василий Петрович приезжал в детский дом каждую неделю. За это время Маша приноровилась стрелять так метко, что неподвижные мишени её уже не интересовали. И снова дядя Вася увидел, что в глазах девочки потух огонёк стремления. Однажды он подвесил металлический колокольчик и спросил:
– Попадёшь?
После выстрела колокольчик звякнул и стал качаться маятником. Дядя Вася спросил, прищурив глаза:
– А теперь?
Маша молча прицелилась и выстрелила несколько раз, но так и не попала.
– Разве можно попасть, когда он качается! – разозлилась Маша.
Дядя Вася ответил:
– Конечно, можно. Дай-ка. – Он взял у неё винтовку и выстрелил, почти не целясь. Колокольчик подпрыгнул и сильно закачался. Маша удивлённо распахнула глаза.
– Как это?
– Всё трудное на самом деле оказывается простым, – довольно ответил дядя Вася, закуривая очередную беломорину. – Лови амплитуду, справа или слева – всё равно. Поймала? А теперь стреляй.
Маша радовалась этому выстрелу, как первой своёй кукле, которую когда-то ей сделала мама из соломы и обрядила в пёстрые лоскутки.
– Получилось, получилось! – прыгала она вокруг своёго наставника.
Дядя Вася довольно улыбался, не столько, по-видимому, своим педагогическим способностям, сколько удаче своёй ученицы. Он снова взял у неё воздушку.
– Ну, это ещё чего! А теперь попробуй стрелять на опережение или замедление. Попробуй поймать качающийся колокольчик в центре. Делается это так: устанавливаешь прицел на центр качания, рассчитывай время, которое преодолевает мишень от правой или левой точки до центра, и бей немного раньше. Смотри, как это делается. Да ты не так смотри, а возьми другую винтовку и тоже целься и слушай звук выстрела.
Первый же выстрел дяди Васи заставил колокольчик почти остановиться. Маша аж задохнулась от зависти, она долго молчала, а потом покачала головой:
– Так я никогда не смогу!
– Ну, уж сразу и не смогу! А ты попробуй.
Лишь на девятой пульке Маша попала в колокольчик, но на этот раз радость её была не такой бурной, оно словно ждала этой маленькой победы, и вместо радости она ощутила в груди лишь усталость и опустошение.
А Василий Петрович закурил очередную свою папиросу и сказал:
– Я ведь, доска, тоже стрелком не сразу родился. До войны в егерях служил. Знаешь, что это такое? Нет? Ну, это лесной охотник, чтобы тебе понятнеё было. До войны все стреляли, даже нормы сдавали на ворошиловских стрелков, ну и нас заставляли отстреливаться раз в полгода. Поэтому, как на фронт попал, меня сразу и определили в снайперы.
– А я книжку про снайперов читала, про женщину. Здорово она фашистов стреляла! – перебила его Маша.
– В книжках пишут много интересного и поучительного, но правды ты там не найдешь, дочка. Правда она всегда страшная, и тебе её знать не обязательно, так я думаю. Но про одну историю расскажу. Однажды на передовой фашист убил пятерых. Комбат тогда рассвирепел, вызвал меня и приказывает: «Или ты прикончишь этого го…, ну, в общем, фашиста, или я тебя самого под его пулю поставлю!» Что делать, приказ есть приказ, обсуждать его нельзя. Ну, я еле выпросил два дня.
