– Не знает, – твёрдо ответил Виссарионов.
Он-то видел реакцию Анни на дом, она совершенно точно была там в первый раз, во всяком случае, в обновлённой версии, не когда-то в детстве, когда Олег целовался с её матерью под сосной.
С Мартой целовался… Какая-то отъявленная дрянь лезла в голову. Пожалуй, стоило завязать на сегодня с алкоголем или выйти на улицу, подышать свежим воздухом, тем более Анни давно не было видно. Не могла же она добрых полчаса разговаривать с бабушкой?
Застеклённая дверь с веранды выходила на ухоженный, небольшой газончик, гамак, натянутый между двух кряжистых деревьев, навес, рядом с которым стоял большой мангал.
– Пойдём, хозяйство своё покажу, – предложил Пётр, – А то когда ещё увидимся-то?.. Я-то птица скромная, так и проживу здесь до самого конца, а ты у нас орёл, улетишь.
– Пойдём, хвастай, птица скромная, – по-дружески усмехнулся Александр.
Отвык он от подобного панибратского общения, и в то же время, не покидало чувство, словно домой вернулся, на своей родной земле стоял. Дышал полной грудью, на полную мощь дышал, и ничто не мешало, не свербело на подкорке неясное подспудное недовольство, похожее на песчинку в ботинке, сшитом по индивидуальному заказу, которое всю жизнь сопровождало Виссарионова Александра Павловича…
Он считал, что попросту зажрался. Наелся удовольствий, как легальных, так и запретных. Возможностей, практически бескрайних. Власти, порой неисчислимой. И, конечно, денег, которые всё это и давали с избытком.
Но вот, он всё ещё был им – тридцатипятилетним успешным мужиком, всё с теми же возможностями и историей за плечами, а дышалось уже по-другому, иначе.
Пётр обстоятельно рассказывал, показывал, хвастался хозяйством. Вот починочная мастерская для катеров. Он, естественно, снимает отдельный ангар в эллинге, и мастер-трудяга на него работает, но что возможно, он сам делает, прёт домой и чинит. А вот столярная, для Руслана завёл, уж очень пацан в детстве деревом увлекался, а потом сам втянулся, прямо душой отдыхаешь, когда мастеришь своими руками. Хоть перила для лестницы на веранде или навес – красавец получился.
Коптильню тоже показал. Не бог весть какое оборудование, но всё чисто, по уму, по-хозяйски.
– Сейчас дегустировать будем, с пылу с жару, как говорится, – довольно произнёс хозяин дома и мини-производства. – Насть, – обернулся он к будущей родственнице, которая в рабочей одежде лихо толкала решётку с рыбой. – Дай-ка нам самую жирную рыбёшку.
– Горячего или холодного? – отозвалась Настя, сдув прядь волос, которая упорно торчала из-под одноразовой шапочки.
– Тебе как? – посмотрел Пётр на Александра.
– Горячего, давай.
Рыбу Александр не особенно хотел, но и обижать довольного Петра не желал.
– Горячего, – повторил Пётр. – Ты волосы-то прибери, – пробурчал он недовольно Насте.
– Оно само, дядь Петь, – бойко ответила девушка.
– Само не само, а покупателям на твои космы в рыбе любоваться незачем. Приберись, поняла меня?
– Поняла, – Настя кивнула и отдала форель строгому начальнику и будущему родственнику в одном лице, предварительно ловко завернув в пергамент.
– Молодые, бестолковые ещё, – прокомментировал Пётр сцену, когда возвращались на веранду, за стол.
– Руслан где? – спросил он Нину, когда зашли в уютное помещение.
Она в это время суетилась у стола, пристраивая пирог в его центр.
– На пристань Анни повёл, вроде, на экскурсию, – недовольно ответила та.
