– Денег получишь, про стрем забудешь. Доставай шмотье.
Марина открыла чемодан. Тут же к ней подошла толстая, замотанная в платок женщина и начала быстро рыться в Маринкином чемодане, что-то громко лопоча по-своему.
– Зойка, я ее боюсь!
– Глаз не спускай с вещей. Не бойся, не съест.
Тетка тем временем отобрала уже для примерки пару кальсон и старый плащ.
– Каля-маля?
– Я вас не понимаю, – робко ответила Марина. – Зойка, что она хочет?
– Спрашивает, сколько стоит.
– А сколько это стоит? Это же хлам!
– Для нее нет. Скажи – десять долларов.
– Тен долларс.
– Каля-маля! Каля-маля! – заорала женщина. Маринка подумала, что она ее сейчас прямо тут и закопает. Прямо в каменных ступенях.
– Зоя, по-моему, ей дороговато.
– Естественно, она торгуется, у них так принято. Если ты торговаться не будешь, ты ее обидишь.
– Так она же покупает. А я не обижусь.
– Погоди пока, у меня клиент, сейчас помогу.
Зойка ловко освободила уже половину чемодана. Марина стояла, чуть не плача, и тихо ненавидела турчанку с кальсонами в руках. Наконец, Марина пришла в себя, глубоко вдохнула и выдохнула тонкой струйкой.
– О’кей. Файф долларс. И никаких калямаля!
Сторговались на четырех, но турчанка просто вырвала из чемодана еще какую-то кофтенку и перешла к Маринкиной соседке, худенькой женщине, похожей на учительницу начальных классов. Там продолжила атаку. Но робкая женщина, видимо, не первый раз участвовавшая в подобных ярмарках, торговалась бойко и в обиду себя не давала. Постепенно Маринка стала понимать «кач пара?» и «нага дар?», почти все говорили на ломаном русско-турецком, и торговалась уже смелее. Она продала уже больше половины вещей, когда к ней подошел парень лет тридцати.
– Здрастуй, Натаща! Как дела?
– Спасибо, хорошо.
– Я забрать у тебя все.
– Забирай, – Марина прикинула сумму, – тридцать долларов.
– Не-е, ощень дорого! Я забрать за десять.
– Ну нет! Десять мало. Тридцать!
– Нет, Натаща, ты такой красивы и такой жадный, – молодой турок улыбался исключительно ртом, две колючки его глаз сверлили лицо торговок.
– Бери за двадцать пять и ступай, – Маринке эта торговля уже поднадоела, и только сорок долларов, вырученные за проданные вещи, грели карман.
– Десять, Натаща!
– Зойка, он достал! За полчемодана дает десятку!
– Маринка, он какой-то агрессивный, хоть и улыбается. Может, отдашь ему?
– Ни фига! Пусть даже не думает.
Тем временем парень улыбаться перестал. Сзади к нему подошли еще двое. Он о чем-то переговорил с ними, те периодически поглядывали на Маринку и кивали.
«Вот. Права была мама, украдут и отвезут в публичный дом».
Зойка встревожилась не на шутку.
– Отдай ему, Маринка. Давай-ка сворачиваться, я свое сейчас тоже отдам кучей. Надо уходить, чуйкой чую.
Марина стояла, по спине струйкой тек холодный пот.
– Натаща! Карашо, пятнасать долларс!
– О’кей, – Марина отдала парню вещи, взяла деньги и закрыла чемодан.
Он забрал за копейки остаток и у Зои, но девчонки были рады и этому, какая-то угроза исходила от этого турчонка, да и группа поддержки настораживала.
Девчонки сидели на скамеечке недалеко от места торговли.
– Ну, подружка, сколько наторговала? – Зоя пересчитывала смятые грязные долларовые и местные купюры.
– Пятьдесят пять. Зойка, это круто. Ни за что, за хлам!
– Ты видела, куда это хрен моржовый с нашими шмотками пошел?
– Нет. Куда?
– Да никуда, через три ступеньки встал. Вот гад! Оптовик хренов!
