Меня это бомбануло, ведь я даже не проходил первый этап, а в сообщении шла речь уже о пройденном втором этапе, к тому же буквально накануне мы с трудом получили талон к врачу для ребенка с датой посещения примерно через месяц.
Когда я пришел в страховую компанию, то руководитель обесценивающе посмеялась надо мной на манер моей матери.
– Вам заняться, что ли, нечем?
Позже мне, конечно, принесли извинения, все это преподнесли так, как будто произошла какая-то ошибка в регистратуре. Но учитывая материалы, которые я видел, я допускаю мысль, что эти манипуляции проводились по различным финансовым причинам. Мне было этого мало, и я очень долго атаковал различные ведомства жалобами, что весьма удивило коллег моей бывшей жены и всех остальных людей, которым я когда-либо рассказывал эту историю.
– Аналогичный персонаж исполнен Беном Стилером в фильме «Гринберг», но там он писал жалобы просто потому, что у него была куча свободного времени, и ничегонеделание было частью его философии. Вы же вроде работали в сфере образования?
– Да, немного.
– Но это удивительная история, ведь в государственные больницы идут чаще всего от безысходности… я раз зашел… что-то ныл палец, но я сразу понял, что у меня все хорошо, когда я увидел блюющего кровью бомжа, который лежал на полу…
– Вот именно! Это то, о чем я говорил ранее… Если люди, имея минимальную финансовую возможность, стараются избежать посещения государственных больниц, то почему все еще так уверенно дети поступают в государственные университеты? Это ведь то же самое…
– Но вы понимаете, что на некоторые специальности никогда не будут готовить в коммерческих структурах – врачи, силовики…
– Безусловно, это общественно-государственный заказ, но я говорю в целом про сферу гуманитарного образования, которое находится в дичайшем кризисе… образовательные программы не менялись по двадцать лет… система образования до сих пор более консервативна, чем моей отец, который ходит в один и тот же ресторан.
– Но это же типа традиции.
– Нет, это уже маразм. Я ушел от темы…
Когда к матери приходил очередной любовник, она осуждала меня за то, что я выхожу в туалет. Если любовник задерживался в дверях, обычно он говорил бы что-то типа «ты хорошая, но я выбираю жену», и мне потом будет ататата.
– Почему мы должны слушать это задорное журчание?
Я бы не сказал, что справлял нужду, чтобы целенаправленно издавать как можно больше музыкальных звуков, хотя, возможно, я просто делал это максимально громко, чтобы не слышать их разговор в прихожей или просто показать, что я там делом занимаюсь.
Иной раз мне хотелось выйти из туалета и между делом сказать:
– Да будь ты уже мужиком! Скажи ей, что она страшная и жирная!!!
Если бы я сделал это тихо, то при выходе из туалета я бы получил упрек: «Подслушиваешь нас? Чо притих?» Что бы я ни сделал – я бы получил упрек.
К совершеннолетию я настолько осточертел матери, что отождествлялся ей с вполне осязаемой преградой для построения своей счастливой личной жизни.
– Я молодая женщина – я имею право на счастье и семью.
– Молодая?
– Да, это я выгляжу на тридцать два просто, но в душе мне четырнадцать, прошлой ночью я даже обоссалась, как ты!
…Такое, мать его, ощущение, что я к этой будущей ячейке общества даже на стадии планирования отношения уже и не имел…
– Извини, что мое журчание отвлекло тебя от построения личной жизни, но мне уже достаточно осточертели твои попытки переспать с кем-то под песню группы «Золотое кольцо» «Течет ручей, журчит ручей».
