Я не препод, я Учитель! - страница 18

Воривода был приветлив и добр, воздерживался от нотаций, от лишних замечаний. С ним было удивительно легко. При этом он в доступной форме излагал тайны мира музыки, демонстрировал, как петь первым и вторым голосом. Петр Васильевич и не догадывался. каким принцем для нас был. На его занятиях мы могли сколь угодно долго разучивать любые песни. К слову сказать, был и результат: наш хор достаточно успешно выступал в районных смотрах и уверенно выходил в городские финалы. Вориводе оставалось учиться в консерватории три года, и три года продолжалось наше музыкальное счастье.

Возможно, так распорядилась судьба, и вряд ли я настолько обманывалась в людях. Мне, в самом деле, всю жизнь везло на учителей. И сегодня, когда ученики или дети моих учеников тайно рассказывают мне о своей нелюбви к школе, о ненависти к тем или иным преподавателям, я испытываю состояние шока. Как?! Разве такое бывает? Но, увы, к великому сожалению, бывает – и куда чаще, чем мы полагаем. Однако у меня наблюдалась совершенно иная картина. Где бы я ни училась, всегда находились учителя, в которых я попросту влюблялась с первых уроков. И именно с них мне отчаянно хотелось брать пример.

Помните строки из песни ансамбля «Пламя»?

Не знаю, как там насчет возможности повторения сильных чувств, но правда кроется в том, что детские ощущения стократ сильнее взрослых. И счастье тем, кто влюблялся в юные годы! Тем же, кто не влюблялся, можно только посочувствовать.

Влюбилась в своего «принца» и я. Случилось это еще в 4 классе, и с тех пор я верно и преданно вздыхала по своему избранному до самого последнего класса. Увы, объект моей любви не обращал на меня никакого внимания. Звали его Вовка Селезнев, и учился он в параллельном классе. Ничуть не преувеличив, скажу, что он был кумиром всех девчонок в школе. Высокий, статный, спортивный. Нам он тогда казался красавцем. Кроме того, он прекрасно играл в волейбол, забивал рекордное число голов на футбольном поле, да еще и жил, оказывается, в соседнем бараке. Как-то так получалось, что он был первым повсюду – бегал быстрее всех, прыгал выше всех и гранату бросал дальше других ребят. Без него не получалось нарисовать газету, не удавалось сочинить стихи. В его блеске терялись и пропадали все прочие мальчишки. Но и они на него не дулись, принимали первенство Вовки как должное, поскольку он не зазнавался и умел быть хорошим другом. На танцах Вовка всегда вальсировал с самыми красивыми девочками и принимал как должное, когда его приглашали на «белый танец».

Вот только беда заключалась в том, что в школе, где учился Вовка, училась и я. Девочка, которой в первый же год дали кличку Кнопка. Шансов обратить на себя внимание Вовки у меня не было ни малейших. Ростик – скромнее скромного, на носу и щеках – россыпь веснушек, вместо модной прически – тоненькие косички с бантами. Один плюс – когда затевались какие-нибудь гимнастические «пирамиды» к праздникам и требовалось поднять наверх спортсменку, делающую красивую «ласточку», все тут же вспоминали о Кнопке. Еще бы! Это не гиппопотама на руках держать, тут много сил не надо. Из прочих моих достижений – были пятерки в дневнике и тетрадях, но это среди детей никогда особенно не котировалось. Хуже всего, что за минувшее лето перед шестым классом подруги мои подросли и похорошели, стали совсем взрослыми. У них и разговоры изменились – говорили о косметике, о фасонах одежды. Само собой, обсуждали очередные успехи Вовки Селезнева: «Вы слышали, как он играет на гитаре? Просто с ума сойти!», «А вы знаете, что он обыграл Кулагина, чемпиона школы по шахматам?»