***
… — Боги, как же болит голова! — тоскливо простонала Шейла. Потом, помолчав пару секунд, настороженно позвала: — Лариса?.. Ты здесь? Как ты себя чувствуешь?
Не открывая глаз, я прислушалась к своим ощущением: организм молчал.
— Кажется, неплохо, — хрипло прошептала в ответ. И только после этого рискнула оглядеться.
Я почти была уверена в том, что мы с соседкой находимся в лазарете. Но оказалось, что я заблуждалась: я лежала в собственной комнате в общежитии, в собственной кровати. Меня накрыл шок.
— Счастливая, — завистливо пробормотала Шейла. — А меня будто дракон всю ночь жевал, и только под утро выплюнул. И в лазарет не пойдешь. Там для правильной диагностики нужно называть причину недомогания. Не скажу же я дежурному лекарю, что прогулялась без разрешения в Храм на первый тур отбора!..
Немного подумав и поблуждав взглядом по потолку, я тем же хриплым, словно сорванным, шепотом спросила у Шейлы:
— А как мы оказались в комнате? Ты что-нибудь помнишь?
Что-то бурчавшая себе под нос и ворочавшаяся с боку на бок Шейла, видимо, ей действительно было плохо, притихла. А спустя долгую минуту я услышала ее тихий и потрясенный голосок:
— Нет, я ничего не помню. Последнее воспоминание — появление в Храме ректора в полуобороте. А потом темнота.
Вот после этого и я, и соседка сели каждая на своей кровати и ошеломленно уставились друг на друга.
— Кажется, мы влипли, — сурово констатировала я, неласково глядя на соседку.
— Прости, — Шейла виновато глянула на меня исподлобья. — Я не хотела.
Я только губы поджала. Сейчас уже без толку напоминать соседке о том, что я не хотела в этом участвовать и предупреждала, что приключение может печально закончиться для обеих. Все уже случилось, теперь нужно ждать последствия.
Время до обеда пролетело в нервном ожидании: вызовет ректор к себе или нет? Накажет за нарушение запрета? Или предпочтет не оглашать инцидент? В обед мы с Шейлой, не сговариваясь, отсели от своих групп за маленький угловой столик. Посмотрев на бледную и страдающую соседку, которая с легкой гримаской отвращения помешивала свою порцию похлебки, собираясь с духом, чтобы начать ее есть, я хмыкнула:
— Чем так мучиться, может, стоит придумать какую-то причину и все-таки посетить лекарей?
Шейла отрицательно мотнула головой, скривилась, видимо, боль от этого движения только усилилась, а потом, воровато оглядевшись по сторонам и убедившись, что на нас никто не обращает внимания, пояснила:
— У меня резерв пуст, вычерпан до дна. Словно я колдовала на пределе сил. Отсюда и плохое самочувствие. А как я, первокурсница, объясню магическое истощение? Никак. У нас даже практических занятий еще нет. Так что придется страдать, — мученически вздохнула она. — Если не хочу привлечь внимание к нашим похождениям. Потому что, если лекари узнают, что у меня магическое истощение, сразу же доложат куратору. А куратор… В общем, предпочитаю тихонько пострадать, чем вылететь из академии. — Немного помолчав и пару раз бултыхнув ложкой в миске с обедом, Шейла осторожно поинтересовалась: — А ты как?
Я пожала плечами. Самочувствие было как всегда. То есть, у меня магического истощения точно не наблюдалось. Возникал закономерный вопрос, почему. Но ответа у меня на этот вопрос не было.
Обед прошел в унылом молчании. Я подчистила свои тарелки, Шейла выхлебала жидкость из похлебки и сунула в сумку пирожок, криво усмехнувшись мне. Я промолчала. Только подхватила и тарелки Шейлы, относя грязную посуду. Мне в спину ударился благодарный шепот соседки:
