Я ненавижу своих соседей, или Как выжить среди тварей - страница 6

На новогодние каникулы домой я не поехала ввиду непомерно высоких цен на авиабилеты. Поездом ехать не захотела, так как дорога туда-обратно занимала шесть дней из девяти, отведённых под каникулы. У мамы приехать тоже возможности не было. Дружеских или приятельских отношений с одногруппниками не сложилось.

Традиционно разбросав по ванне лобковые волосы и соорудив Джомолунгму из немытой посуды, соседи уехали на уикенд к родственникам. Целых пять дней я дышала чистым незаперженным воздухом. Поначалу я даже боялась поверить в свалившееся счастье, так меня, попросту выражаясь, зашугали эти проклятые твари. Вернулись троглодиты в Сочельник, канун моего любимого праздника…на тот момент, по крайней мере. Благодаря их исключительному упрямству, этот светлый трогательный день, собственно, как и всё к чему они прикасались, оказался испорченным. Детский плачь, матерная ругань, скандалы, рыдания – эта схема повторялась вновь и вновь. И какая ночь была бы перед Рождеством без громких-прегромких звуков рвоты из забитых жратвой и самогоном желудков?

Год новый и бзики тоже новые: вместо того, чтобы, любя, успокаивать плачущего ребёнка, соседи, не сдерживаясь в выражениях, его передразнивали и затыкали.

– А-а-а, а-а-а! Сколько можно, а-а-а, заткнись, блядь, заткнись. Сука! Закрой, блядь, рот. На хуй всё!

Я знала, что этим высеркам место в психушке, но их агрессия по отношению к собственному чаду меня все равно удивила. Разве не сумасшествие передразнивать крохотного трёхмесячного ребёнка? Надеюсь, они его хотя бы не били.

Моё презренное одиночество решили скрасить мелкие угольно-чёрные букашки, выползавшие из стыков меж половицами. Они волокли крохотные комочки пыли, тёрлись лапками, носились друг за другом – в общем, делали все те затейные вещи, что престали клопам. Когда я мела веником по половицам, этих проворных кругляшей становилось заметно больше. Но они, бессовестно выдернутые из уютных тёмных щёлок, сразу же спешили ретироваться обратно.

От мерзкого окружения я пряталась в учёбе, по самые ноздри ныряя в безразличные сердцу и уму знания. Зато сессия была закрыта на «отлично». Далее – зимняя производственная практика в терапевтическом отделении городской больницы, где мои одногруппники, умирая от скуки, протирали плинтусы, а в свободное время подпирали стены; моё же задание было особенным: я обмывала ледяной водой обхезанных с головы до ног пациентов.

Я представляла, каково же будет летом вернуться в хорошо знакомую больницу, будучи уже не маминым хвостиком, увязывающимся за ней на дежурства, а уверенным в своих знаниях практикантом. Я пыталась воскресить в душе восхищение, возникавшее в детстве при виде людей в белых халатах. Безуспешно. Беря в учёт, что мой папаша, который не навещал меня почти два года (до того, как мне исполнилось восемнадцать лет, он приезжал раз месяц), тоже работал в больнице, летняя стажировка обещала быть не только продуктивной, но и весёлой. Почему весёлой? Да он же шарахался от меня, как грешник от карающего огня. Мне вообще казалось, что в моменты наших случайных встреч у меня вырастали рога и перепончатые крылья, а отец, узревший богомерзкую мистику, либо превращался в соленой столп, либо спотыкался о так некстати попадавшиеся под ноги порожки. Каждый раз при виде меня он так сильно таращил глаза, будто тужился на унитазе. М-да, оказалось, что и кровные узы имеют срок годности.