– Больно, мне больно!
И сразу облегченный вздох, касание прекратилось, и кто-то радостно сказал:
– Глеб, всё хорошо, она в сознании и чувствует боль.
Я не могла посмотреть на этого идиота, который так этому радуется, но сквозь сумасшедшие удары боли в голове уже сочиняла месть, если выживу, конечно. Но вовремя потеряла сознание.
Не буду открывать глаза, всё так болит, вдруг веки тоже болят, но кто-то опять требует и требует: открой глазки, открой. Я осторожно наморщила лоб в ожидании болевой реакции, но её не последовало и пришлось открыть глаза. Самуил, как хорошо, с ним хорошо, только зачем он так плачет, это же мне больно, не ему, и я решила его успокоить. Правда, получился только шёпот:
– Самуил, всё хорошо.
– Глеб, она пришла в себя! Девочка моя, девочка, красавица, любимая моя девочка, как же ты, как ты смогла, все силы, моя девочка!
Он прижимал руки к груди и плакал, плакал и плакал, пока не появился Глеб. Невероятные светящиеся глаза, мне пришлось прикрыться веками от этого свечения.
– Катя, ты меня слышишь?
– Слышу.
Свой шёпот я сама еле расслышала, но Глеб услышал, совершенно невесомо коснулся щеки.
– Не больно?
– Нет, я пока не знаю, где не больно.
– Я с тобой.
Попытавшись кивнуть ему, я потеряла сознание. Я приходила в себя, смотрела на Глеба и опять теряла сознание. Когда очередной раз увидела его глаза, то уже не удивилась и только ждала, когда он исчезнет, а он не исчезал. Он тоже ждал, что я опять закрою глаза, а я смотрела и смотрела на него, и он понял, что я вижу его.
– Привет.
Я долго думала, кивнуть ему или ответить, решила, что ответить безопаснее и прошептала:
– Привет.
Он больше не смог ничего сказать, только смотрел на меня глазами полными любви и боли. Мне пришлось решиться на улыбку, и оказалось, что улыбаться тоже не больно.
– Мне уже не так больно, уже могу улыбнуться.
– Я люблю тебя.
И такая боль в глазах, что я чуть опять не потеряла сознание. Попыталась достать руки, но оказалось, что они чем-то забинтованы так, что не видно пальцев.
– Что это? Почему?
– Ты все мышцы себе повредила. И на ногах тоже.
– Я сама? Зачем?
Лицо Глеба как-то странно изменилось, как волна прошла, но он справился с собой и спокойно объяснил:
– Ты сопротивлялась передаче энергии от Олафа и меня. Всеми своими гигантскими силами.
– Гигантскими?
– Да. Теми, которые в тебе проснулись, мы едва тебя удерживали, только тело осталось человеческим, ты его ломала об нас.
Как это – я сама ломала своё тело? Вопрос был таким явным, что Глеб смог слабо улыбнуться.
– Мы пытались тебя держать и передать тебе энергию, а ты вырывалась так, что могла сломать себе всё. И боли не чувствовала.
– Я очень всё чувствовала, всё-всё чувствовала, больно невозможно, мозг чуть весь не выкипел…
Глеб побледнел, и глаза мгновенно почернели.
– Но ты лишь чуть постанывала… ни разу даже не крикнула…
– Не могла, почему-то не могла, но было очень больно.
– Ты всё чувствовала? Но это невозможно, ты чуть не сломала себе позвоночник…
– Это когда я над столом взлетала?
– Ты всё помнишь? Ты была в сознании?
– Пока Андрей какой-то холод мне на голову не надел, ещё Лея кричала…
Я всё шептала и шептала, пока не появились слёзы и я, наконец, не заплакала. Со слезами стала уходить боль в руках и ногах, а я всё шептала и не могла остановиться. Глеб смотрел на меня сумасшедшими глазами, огромными, полными боли и страдания. Несколько раз он пытался погладить меня по щеке, но останавливался на полпути в страхе, что мне будет больно, а я все шептала, рассказывала ему о своей боли. Почему всё это ему рассказываю, зачем? Раньше никогда этого не делала, просто терпела и молчала, если не напивалась. А сейчас жаловалась и жаловалась, хныкала как маленький ребенок, всхлипывала, плакала, требовала сочувствия в своих страданиях. Потому что верю ему, большому и сильному, верю, что он любит меня и спасёт в этой боли, что он понимает её, эту мою страшную боль. Я для него теперь жизнь, счастье и любовь. Этот ужас, который я пережила, помог мне понять, насколько я его люблю и доверяю, наконец, поняла, что я не одна, я ему могу всё сказать, мне не нужно быть сильной. Тяжело вздохнув, я посмотрела на него и прошептала уже спокойнее:
