Глебу повезло намного больше: ему, как меньшему, многое прощали и позволяли. Над ним не так довлело отцовское суровое мнение. Да, по сути, Глеб чихать хотел на многое и поступал по-своему.
Правда, в нужный институт его запихнул отец. Но речь о том, что его женят по договору, не шла. А поэтому младший отрывался на полную катушку.
Кажется, тем вечером Аля и Глеб что-то не поделили. Наверное, напористый младший приставал, а поэтому ходил с ярко-красной пятернёй на щеке. Это нежная Алькина ручка так его приложила.
Олегу было плевать на всё. Он только её увидел и пропал. Вспышка. Вся жизнь – в пепел, будто ничего и не было.
Да что там могло быть на самом деле… Ему всего двадцать четыре. Молодой, неотёсанный, горячий. Кровь бурлила, как гейзер. А тут… нежная, притягательная, самая лучшая.
Крыша прохудилась, поехала и не спешила возвращаться. Тем более, что симпатия у них с Алей была взаимная.
– Ну ты даёшь! – захлёбывался восторгом Глеб. – Ну ладно я – паршивая овца семейства, но ты, но ты, Большой Змей, как ты умудрился попрать устои, прописанные Величайшим Вершителем Судеб? У тебя ведь всё серьёзно, да? – допытывался он, азартно блестя глазами.
– Не лезь, куда не просят, – отбривал его Олег, – и меньше языком мели.
– А как же жена? – не унимался Глеб, не обращая внимания на рычание Олега. – Как же честь, совесть, семейные ценности?
Он сам не знал – как. И что со всем этим делать – тоже не знал. Но если и испытывал муки совести, то только по отношению к Алине. К жене – не очень. Лина рациональная, умная, поймёт. Ведь у них будто всё не по-настоящему, словно галочку поставили, чтобы родителям угодить.
Олег понимал лишь одно: как раньше, уже не будет. И только ему решать, разбираться, разруливать. Тогда казалось: это не так сложно, справится.
– Аля – это словами не описать, – делился позже он с Глебом. – С ней всё по-другому.
Ему всегда не хватало слов, чтобы выразить свои чувства. Особенно ей. Не робел, нет. Не тот характер. Вот в силу своей некой жёсткости и скупости эмоций считал, что косноязычен и не речист.
Его прорывало на откровенности только с братом. И то… рубил рукой, как топором, пытаясь подобрать, нащупать, осознать.
Он нырнул в её харизму и магнетизм с головой, а вынырнуть так и не смог.
– Я люблю тебя, – сказал в минуту близости, в самый первый её раз, и это было правильно, как дышать.
Она такая нежная и хрупкая. Он большой и сильный. Ему всё казалось: может сломать её ненароком, обидеть, а поэтому боялся дышать. И от избытка чувств – тоже.
Они сорвались и летели, летели, летели… как ошалевшие бабочки на огонь друг друга. Сгорали и возрождались, любили и наслаждались, мечтали и разбрасывались поцелуями – щедро, не копя впрок, будто понимали: им отпущено немного, совсем чуть-чуть вот этого всего, когда столы чувств ломятся от яств, которых завтра может и не стать.
4. Глава 4
– Что ты себе позволяешь, щенок! – бесился отец и пытался поднять на Олега руку.
Он никогда не думал, что дойдёт до этого, но ударить себя не позволил – остановил отцовский горячий порыв.
Естественно, всё зашло слишком далеко. Безусловно, он был беспечен, хоть они с Алей и пытались держать в секрете их отношения.
Але едва восемнадцать. Он женат. Да, Олег не стал обманывать и скрывать, что не свободен.
– Я не могу сказать, что мне всё равно, – покачала головой его девочка, – но я так люблю тебя, что всё остальное кажется не важным. Давай жить здесь и сейчас, а что будет завтра… то будет завтра.
