Я шкурой помню наползавший танк - страница 25

Однако ходившие рано утром в нейтральную лощину разведчики доложили, что виновником переполоха оказались не укры, а дикий кабан. Судя по отпечаткам копыт, матёрый. Весом в полтора-два центнера.

Нарушитель оставил ещё один след – густую струю, которой спозаранку завтракали мухи. Выходит, все звери без исключения, а не только косолапые, остро реагируют на испуг.

В то утро поросшая боярышником нейтральная полоса наконец обрела имя – «Лощина медвежьей болезни». Или просто – Медвежья. По крайней мере, так обозначил ее вчерашний бригадир горнопроходчиков, а ныне комбат, блиндаж которого врыт в обратный скат приземистого, как плохо выпеченный каравай, холма.

Эта дорога второстепенного назначения у водителей пользуется дурной славой. Особенно опасно закругление, где одиноко торчит пирамидальный тополь с разреженной осколками кроной.

Отсюда, с закругления, просматриваются козырьки траншей и похожие на осевшие кротовины блиндажи. Поэтому водители, Вольдемар не исключение, минуют простреливаемый участок на запредельной скорости. И, конечно, не успевают рассмотреть окрас восседающего на маковке тополя перепелятника.

– Здесь ездить, – ворчит кормчий, – приключения на пятую точку искать.

– Тормозни, пернатого красавца увековечу.

– Вояки заметят – пулю влепят. Давай уже на обратном пути сфотографируешь.

Я согласился и теперь сожалею о собственной покладистости. Впрочем, кто мог предположить, что во время нашего отсутствия фугас свалит многострадальный тополь. Осталась лишь досада на упрямого кормчего да робкая надежда, что перепелятник избежал осколков и теперь подыскивает себе новое дерево.

На моём наблюдательном пункте, откуда я слежу за пострелушками, завелся воришка. Стоит отлучиться на час-другой, как пепельница оказывается опорожненной на треть. И вдобавок кто-то приноровился размочаливать сигаретные фильтры.

Решил проследить. Подвинул письменный стол к окну, чтобы держать НП в поле зрения, и приготовился ждать.

Первым явился воробей. Вроде бы присел отдохнуть, а сам взглядом косится на пепельницу. Потом слетел вниз, подхватил окурок и шмыгнул под крышу соседского дома.

Собрался было забраться в дебри справочной литературы, однако вспомнил биолога Виктора Сиренко, который однажды сказал, что многие пернатые используют окурки для дезинфекции гнезд.

Чуть погодя прилетела лазоревка и принялась теребить окурок прямо в пепельнице.

Словом, если вам на глаза попадется обложенное по периметру окурками гнездышко, особо не удивляйтесь А заодно поразмыслите: так уж правы медики, предупреждая нас о вреде курения.

Когда зной начинает донимать степь, она обряжается в тончайшие одежды из ковыльных волокон. Эти одежды невесомы, как поступь ангела, и не скрывают прелестей распаленной близостью солнца земли.

А еще в ковыле есть сходство с морем, по которому шквал проводит белопенные ленты. И хотя в травяных волнах невозможно утонуть, они одинаково опасны для животного и человека.

Говорю об этом попутчице-коллеге, которая страстно возжелала окунуться в ковыльное море.

– Я – не овца, – отмахнулась дама. – Как-нибудь выпутаю из подола и прически цепкие ости. А вообще, если хотите знать, ковыль – не просто редкое, но и целебное растение. При грамотной дозировке оно ставит на ноги даже хронического паралитика.

Свою речь в защиту краснокнижного вида коллега завершает желанием – привезти домой ковыльную прядь: