— Её надо искать в восточных рядах, только не в пряностях, а в сладостях.
— Так в вашем мире всё-таки есть орхидеи? — округлила глаза Вера.
— Есть.
— А я спрашивала, мне говорили, нету, — надула губы Вера. — Ну есть, и отлично. Так как жизнь?
Он опять смутился и напрягся, качнул ладонью и наконец выдал:
— Не очень, если честно. Одна из групп в лазарете, почти в полном составе, я пришёл просить вас о благословении.
— Хорошо, — она прикрыла глаза на секунду и опять окатила удачей Дока и тех, кого помнила из бойцов, посмотрела на Двейна, — ещё что-то?
— И ещё... я пришёл сказать, что господин сегодня не придёт. Он был в этой группе.
Вера похолодела, и Двейн поспешил добавить:
— Там ничего серьёзного, у господина сильные щиты. Но щиты не всемогущи, повреждения слабые, но...
— Но? — подняла брови Вера.
— Ну, хм... — он мялся и мучительно искал слова, Вере уже было его жалко, когда он наконец изобразил загадочное движение пальцами и зашёл издалека: — В империи не принято показываться на людях с ранами или следами болезни, особенно на лице, это считается некультурным и оскорбительным.
— Он уже приходил и с синяками, и со свежей раной, прямо после тренировки.
— Это... очень смело, — выдавил Двейн.
— Да он в принципе не из робких, — фыркнула Вера, внезапно замерла и перестала улыбаться. — Так, подожди. На лице? Справа?
— Да.
— И на обеих ладонях?
— Откуда вы знаете? — нахмурился Двейн, она отмахнулась:
— Божественная сила. Когда это случилось?
— Ночью, после полуночи.
Она посмотрела на часы — время позднее.
— Он что-нибудь ел сегодня?
Двейн изобразил такое удивление, как будто она спросила, летал ли сегодня господин министр на махаоновых крылышках, Вера фыркнула:
— Тупо логически, если бой был ночью и он получил по обеим рукам, то всё это время он либо не ел, либо его кто-то кормил с ложечки. Ты кормил?
Двейн прыснул, с трудом сдерживая смех, качнул головой:
— Боюсь, это не в моей компетенции.
— Док кормил?
— Вряд ли господин позволил бы это Доку.
— А кому позволил бы?
Двейн улыбнулся как лис, Вера улыбнулась ещё хитрее, он медленно глубоко вдохнул и осторожно сказал:
— Я спрошу. Но будьте готовы услышать «нет», рана на лице очень некрасивая, я бы такое даме не показывал, если мне дорого её спокойствие.
— Скажи ему — я завяжу глаза.
Двейн рот раскрыл от шока, но быстро пришёл в себя и кивнул, она рассмеялась:
— Ты сам-то ел? — он неопределённо двинул плечами и осмотрел столы, задержавшись взглядом на глубокой тарелке, в которую она сложила обрезки от коржей — противень был прямоугольный, а торт она задумала круглый, из остатков собиралась нарезать маленьких пирожных, заодно попробовать крем. — Сколько времени ты можешь тут просидеть, прежде чем тебя придут искать?
— Минут пятнадцать, у меня нет лимита, — улыбнулся Двейн.
— А у остальных есть? — она достала две тарелки, взяла нож и стала вырезать из обрезков коржей квадраты, звёзды и треугольники, Двейн сел на любимое место министра Шена, любопытно вытянул шею, глядя на её работу.
— У дежурного лимит — минута, он может зайти и передать сообщение, но если задержится, то сработает сигнализация. У остальных когда как, господин Шен выдаёт пропуски на каждый визит отдельно. У меня раньше тоже было ограничение, но он убрал.
