И только благодаря ей я вырулила, смогла встать на ноги, наконец-то обрести почву под ногами и хоть какую-то перспективу, обещающую стабильность.
А тут внезапно он – Юрка Вересов, грёза моего детства, мечта моей юности. Недосягаемая звезда, за светом которой я наблюдала издалека.
Конечно же, он меня не узнал. Я в двадцать четыре ну очень сильно отличалась от восьмилетней девчушки. Зато, как оказалось, он из моей памяти не выветрился. Может, поэтому я так бурно отреагировала на его неожиданное появление в офисе Островского.
Лина взирала на меня с немым укором. Тёмные локоны, синие глазищи, слипшиеся от слёз ресницы, рот – дугой вниз.
– Ну наконец-то, – тяжело вздохнула она. Почти по-старушечьи.
Ей непривычно, что я приезжаю теперь поздно. Мы каждый день беседуем об этом. Что у меня наконец-то появилась работа, а поэтому я не могу теперь забирать её одной из первых.
Лина хорошо понимала, что нам нужны денежки. Денежки она любила. Точнее, всё, что на них можно купить. Это был ребёнок-праздник. Линка обожала магазины, радовалась любой ерунде – искренне и с восторгами, воплями и вселенским счастьем в глазах.
Тяжелее ей давалось понимание, что деньги с неба не падают, что их ещё нужно заработать. Конечно же, мы оформили пенсию на обоих детей, но это не те деньги, что позволяли бы радовать Каролину частыми подарками.
Пять лет – на ней всё горело в буквальном смысле слова. Ребёнок активно рос, к тому же умудрялся износить, порвать, привести в негодность всё, начиная от трусиков, заканчивая обувью.
– А мы сегодня лепили из пластилина! – вываливала она на меня нехитрые новости. – А Ольга Ивановна будет жаловаться – не верь! Назар меня обозвал, и я дала ему в пятак и настучала в бубен, как Никита научил!
Вот только этого мне и не хватало.
– Лин, но ты же знаешь, что девочки не дерутся?
– Это ещё почему? – возмутился ребёнок и тряхнул рукой в красной варежке. – Мне Никита показывал – ещё как дерутся! И вообще он первый начал! А я защищалась! Кто ему виноват, что он такой слабак?
Всё понятно. Вечером предстоит ещё одна воспитательная беседа с Никитосом. Он для Лины непререкаемый авторитет, но слишком уж негативно влияет. У него болезненная тяга появилась – Линку защищать по-своему.
Раньше он считал сестру пузатой мелочью и без конца сопротивлялся, если вдруг ему приходилось с ней нянчиться. Всё изменилось, как Альки не стало. Он будто бы противостоял всему миру. Был он и Каролина. А все остальные – враги. А мне предстояло как-то выровнять этот крен.
Что говорить: в нашем маленьком семейном государстве уже никогда не будет, как прежде. Нам всем не хватало Алины: её смеха, мягкости, тепла. Её умения управляться с детьми. Её невероятного обаяния и притягательности.
Но Али больше нет, а мы есть, и надо жить дальше. Впрочем, снова всё не так. Она осталась в наших сердцах, а поэтому незримо всё время рядом.
У нас обычный вечер, полный хлопот, шума, пререканий. Я разогреваю ужин, Лина носится по квартире с горящими глазами, Никитос заперся у себя в комнате, но это ненадолго. Скоро мы все соберёмся на кухне.
– Я уже на пороге! – звонит мне Лерочка. – Открывайте дверь!
Гостью первой встречает Линка. Она обожает, когда к нам кто-то приходит.
– Держи, – отдаёт ей пакет подруга, и тут же любопытный нос ныряет, чтобы посмотреть, что там.
– А Лерочка привезла нам кексики! – нараспев тянет Линка и сияет, как утреннее солнышко.
